Счастливые, как боги...

Мм-м-у-у. Идет утренняя перекличка. Аля открывает глаза, улыбается. Встает, подходит к окну, налево посмотрит — ку-ка-ре-ку-у-а, направо посмотрит — мм-м-у-у. Теленок к колышку привязан, мычит. И отзывается ему невидимый петух из другого дома. Аля улыбается. Закрывает окно, потягивается сладко. А на улице солнышко поднимается и летит мотоцикл через холм. Вот он уже перед Алиным домом. Володя глушит мотор. Становится к стенке, закуривает. Аля, одетая уже, выглядывает в окно, видит мотоцикл, Володю не видит, — он к стенке прислонился, курит, — но Аля сразу поняла, чей это мотоцикл, она с изумлением прикладывает ладошки к щекам.

Выходит на улицу.

— Ты что? — и смущается, вроде, и улыбается Аля.

— Как что? Ты же сказала.

— Я пошутила.

— Как пошутила?

— Очень просто, А разве нельзя пошутить?

Володя совершенно растерян. Он не знает, как вести себя с этой Алей.

— Ты что? Ты, может, ненормальная?

— Я нормальная. Мне некогда сейчас… Ты приезжай в другой раз, расскажешь, как пианино делают.

Володя с презрением сузил глаза, рывком повернулся, зашагал к мотоциклу, Аля пошла через улицу в контору, в свой медпункт.

Она разговаривает по телефону:

— Александра Васильевна, я сейчас еду, вместе с ним. Сам он никогда не явится, легкомысленный дядька, просифонило, говорит, водкой, говорит, вылечусь, а у него что-то не перестает, болит в спине и в боку. Мы вроде за тетей Машей поедем, а уж вы не отпускайте его. Хорошо, Александра Васильевна? Мы едем.

Аля кладет трубку, выходит, запирает дверь на замок, вешает записку: «Уехала в Чамерево».

…Михаил Васильевич Гульнов ждет ее возле своего дома… Потом они вместе идут на стан. Там грузовик. Михаил Васильевич забирается в кузов, садится на скамью возле кабины.

— Аля, — говорит шофер, — ко мне в кабину.

— Нет, — говорит Аля, — я с дядей Мишей. Дядя Миша, дайте мне руку. — Аля с помощью дяди Миши забирается в кузов, рядом садится.

Мимо стана идет машина луговой дорогой, потом лесной, в Чамерево, в больницу. А другой дорогой летит мотоцикл с Володей на Владимир.

В больнице, в приемной, сидит тетя Маша. Ждет. Входят Михаил Васильевич с Алей. Михаил Васильевич, не здороваясь, подходит, спрашивает:

— Выписалась? Ну, пошли.

— Нет, дядя Миша, сейчас надо вас посмотреть, идемте, — говорит Аля.

— Ды ну, — отнекивается Михаил Васильевич.

— Идемте, — за рукав берет Михаила Васильевича. Уходят к Александре Васильевне.

Главный врач смотрит Михаила Васильевича, слушает, потом провожает на рентген. Сестра в темноте показывает ей легкие Михаила Васильевича. Шушукаются. Потом Александра Васильевна говорит вслух:

— Делайте снимок. — И уже к Михаилу Васильевичу: — А вам, Гульнов, придется у нас остаться на время. Одевайтесь.

— Чтой-то? — говорит Михаил Васильевич, одеваясь. — Мне домой надо, мне жену везти.

— Жену Аля отвезет, а вас надо обследовать. У вас в легких воспаление, может, перенесли на ногах, надо обследовать.

— Просифонило, — говорит Михаил Васильевич.

— Вот, вот, — соглашается Александра Васильевна. И к сестре: — Отведите в палату.

Вместе с сестрой Михаил Васильевич в приемной, к жене подходит.

— Вот, Маня, не пускают меня, кладут, я бы не остался, да терпения уже нету, болит в спине и в боку. Ты ж гляди там, не шибко, Нюрку попроси, она корову подоит, не поднимай тяжелого, а я проверюсь и домой, я скоро. Вот…

И повернулся неловко, пошел за сестрой.

— Идемте, тетя Маша, — говорит Аля жене Гульнова, берет ее под руку, выходят из больницы. — Вы не расстраивайтесь, тетя Маша, ему надо обязательно обследоваться, никакую болезнь запускать нельзя, если дядя Миша и полежит, то совсем недолго, — говорит она по дороге к машине.

А мотоцикл летит уже по улице Владимира. Влетает во двор. Володя входит в комнату, его приятель Женя только что переоделся, перед зеркалом осматривает свой туалет, причесывается.

— Ну, дезертир, явился. Три наряда вне очереди от меня и три от Али! Слушай, ты же разбил ей сердце, еле отпоили ее. Неужели к медичке махнул, в деревню?

Володя как вошел, сразу опустился на раскладушку, закурил. Сидел, курил, как будто и не слушал Женю. А тот все приставал:

— Слушай, ты что? Может, случилось что?

Володя спросил, словно и не слышал Женю:

— Далеко собрался?

— Иди, умывайся, у тебя дурь какая-то на лице, умывайся и пошли, — сказал Женя.

Они вышли на улицу.

— Слушай, — говорит Женя, — что там за королева у тебя, давай с подробностями.

— Да так себе, — отмахнулся Володя, — не поеду больше.

— Не поедешь? До пятницы?

— Вообще не поеду.

— Слушай, это здорово, что ты явился, Аля на меня сычится, как будто я бежал, а не ты.

— Ту тоже Аля зовут, — проговорил Володя.

— Да-а?

— А-а, видал я их. — Володя как будто хочет отвязаться от каких-то преследующих его мыслей, а отвязаться не может. — Женя, — вдруг спрашивает он, — а мы действительно доски эти для пианино делаем?

— Ну.

— А где же они сами?

— На фабрике.

— Взглянуть охота.

Ребята соскакивают с автобуса и забегают в магазин «Пианино, рояли». Стоят инструменты, блестят черным лаком. Подходят к одному, Женя открывает крышку, покачивает ею.