Счастливый доллар

Все получится.

Возьми трубу. Спрячь под одежду. Вынеси во двор. Сунь в груду мусора. Стань рядом. Иногда отходи. Веди себя, как обычно, чтобы никто не догадался. Они же тупые, но со звериным нюхом. И тебе тоже надо зверем стать. Уподобившись, спасешься…

Вон она, твоя добыча. Плакать о нем не станут. Падла и стукач. Царь ублюдков и князь уродов, собравшихся в этом аду. Самое время отправиться в следующий. Дьявол будет доволен.

И продлит кредит удачи.

Стой. Смотри. Идет к тебе. Как будто бы к тебе. Чего-то увидел? Догадался? Теперь точно придется кончать, иначе проблем не оберешься. И пускай. И хорошо. Когда некуда бежать…

Труба опустилась на череп. Хрустнуло. Чавкнуло. Брызнуло алой искрой, но не попало. В закутке двора тихо и безлюдно. Удачно.

Дьявол хохочет. Серебро жжет руку.

Скоро Клайда выпустят. Он свою часть сделки исполнил. И Дьявол исполнит. Зачем ему мухлевать?

Как Варенька и ожидала, Сергей заявился с самого утра. Злой. Снова в панцире костюма. И уже не сверчок – настоящий краб. Вон руки-клешни сжимаются-разжимаются, того и гляди поймают и одним ловким движением перекусят пополам.

– Ты выяснил что-нибудь? – Варенька села у окна. Солнечный свет, белизна домашнего платья и фарфора – Германия или Россия? – милые декорации предстоящей сцены.

– Нет.

Отвернулся.

– Почему? Кофе? Чай? Да ты садись, садись…

Подчинился. И только сев, понял, что сделал ошибку. Их разделял овальный столик – красное дерево, инкрустация, – но он был слишком мал, чтобы Сергей чувствовал себя в безопасности. Он заерзал, отодвигаясь – скрежетнули ножки стула по паркету, и Варенька нахмурилась.

– Осторожнее. Это очень дорогая мебель. Олег расстроится.

Ложь, конечно, но пока ей следует играть роль примерной жены, пусть даже собеседник в курсе, что на самом деле все совершенно иначе.

Варенька налила чаю, добавила сливок, подвинула собеседнику. Поинтересовалась:

– А ты у девки его был? Вдруг она что-то знает?

Крючок заглотил сразу.

– Какая девка?

– М… Маша? Маргоша? Марина? Что-то такое, на «М». Любовница его. Ой, Сереженька, неужели ты не знал? Мне казалось, что в подобных случаях жены в отстающих, а выходит, что ты…

– Рассказывай.

Приказ? Пускай, подобную вольность Варенька готова попустить. Она подалась чуть вперед: белые рукава легли на стол, обнажив запястья. Разрез стал чуть глубже, а рука человека-краба ближе.

– Рассказывать… да я мало что знаю. Просто…

…просто в какой-то момент Олежка изменился. Он вообще менялся легко, линяя жизнями, как змея шкурами. Одна слезет мешочком мертвой кожи, а под ней уже другая, свежая, блестящая и переливается новыми красками.

Сейчас линька началась с поздних возвращений. Врал про работу, переговоры, партнеров. Неумело и понимая, что Варенька видит его вранье и принимает только потому, что ей плевать. Она кивала, вздыхала, изображала примерную жену. И сама лгала в ответ.

Когда он исчез на ночь, Варенька не забеспокоилась.

И когда на другой день появился, не удосужившись придумать ложь, тоже осталась равнодушной.

Но вот когда он заговорил о разводе, испытала шок. Развестись? Он же знает, что это невозможно! Но Олег настаивал. Требовал. Угрожал. Олег предлагал варианты, вероятно, приемлемые, если бы Варенька ему верила. Но Варенька не верила, и остальные тоже.

А потом Олега убили.

– Теперь ты думаешь, что у меня имелся мотив, – Варенька озвучила мысль, которая явно читалась на лице Сергея. Он получил облегченную версию событий, но и этого хватило, чтобы подкормить его подозрительность.

К чести, не стал отрицать:

– Да. Думаю.

– Думай. Твое право. Но девку все-таки расспроси. Авось, что-нибудь и узнаешь.

Сергей, так и не притронувшись к чашке, поднялся. Одернул полы пиджака, поправил рукава и сухо спросил:

– Почему Олег Георгиевич тебя боялся?

– Меня?

Потому как знал: повязаны. В болезни и здравии, в богатстве и бедности, в любви и ненависти. Клятва, произнесенная не перед алтарем и Богом, но, несмотря на это, реальная.

Олег ее нарушил? Поплатился.

– Тебя. Он говорил, что ты змея. Что стоит немного расслабиться, и укусишь.

Надо же, какая образность. А мальчики, кажется, были куда дружнее, чем Вареньке представлялось.