Счастливых бандитов не бывает

– Слово в слово! – подтвердил Шкет. – И больше ничего. Даже кусок сала к письму не приколол, тварь!

Кто-то рассмеялся. Мильонщик сокрушенно покачал головой.

– И как же ты выбрался оттуда?

Шкет в упор посмотрел на него.

– Через дверь, – сказал он. – Как все выбираются. А как еще?

– Но ведь там эти, мясники…

– Если не бояться, то никакие мясники с тобой ничего не сделают! – сказал Шкет важно. – Я был сильнее их, потому что был готов умереть за друга. А они не готовы были убить меня, шестнадцатилетнего пацана. Это я их сделал, а не они меня. И знаете почему?

Новичок Ниндзя слушал, приоткрыв рот, он буквально пожирал Шкета глазами. Да и не он один. В «Кружке» стало так тихо, что можно было услышать тихое потрескиванье горящей бумаги, когда Шкет затянулся сигаретой.

– Почему? – негромко спросил наконец Мильонщик.

– Потому что все они, «углы», – псы шелудивые. А я – волк! И вы – волки! Понятно вам?

Мильонщик первый издал боевой «волчарский» клич, и тут же к нему присоединились остальные:

– Ууууу-у-у!!!

Не выли в общем хоре только Франц и Крыса. Франц – потому что ему уже двадцать восемь, он взрослый человек, хотя тоже считается частью банды (что-то вроде генерал-интенданта, наверное), и издавать всякие нелепые звуки ему не по чину и даже неловко.

Крыса же не выл потому, что, в отличие от прочих, знал Шкета давно, вырос с ним в одном дворе, и история, которую тот только что поведал, была известна ему в несколько дугой интерпретации, более приближенной к действительности. Например, что ни в каком авторитете их вожак тогда не ходил, водку с Земой не пил, а тем самым терпилой, из-за которого его упекли в СИЗО, был собственный Шкета папаша, возвращавшийся домой после получки. Все остальное Крыса представлял себе довольно смутно, поскольку не сидел вместе со Шкетом в 72-й камере. Но догадывался, что в той части повествования тоже имеются кой-какие натяжки… То есть не то чтобы Крыса в открытую подвергал сомнению достоинства Шкета или тем более осуждал его – ни в коем случае! Но энтузиазма в подобные минуты ему иногда не хватало при всем старании. Не вылось, и все тут!

Бомба и Шептун тоже знали Шкета давно, но их не смущали никакие противоречия – одного в силу природной тупости, другого в силу забитости – и среди волков попадаются питающиеся падалью и объедками доходяги. Хотя даже они сильно удивились бы, узнав, как Шкета с позором загоняли под шконку и он лишь чудом избежал участи камерного «петушка»… Что «чудо» сие сотворил не кто иной, как нынешний начальник городского уголовного розыска Филипп Михайлович Коренев по прозвищу Лис, которому Шкет в качестве ответной услуги сдал не только Зему, но и залетного московского киллера по кличке Мячик. И что в сейфе у Лиса с тех пор лежит папка с несколькими подписанными Шкетом бумагами, из которых следует, что гордый вожак волчьей стаи по доброй воле соглашается сотрудничать с правоохранительными органами…

Ох, и взвыли бы «волчары», узнай они об этих бумагах! Совсем другими голосами взвыли бы!

Шкет, правда, надеялся, что никто и никогда не узнает. Никто. Никогда. Он готов был отгрызть собственную руку, как отгрызают себе лапы попавшие в капкан волки – только бы стереть тот позорный след. Проблема лишь в том, что не одна рука – весь он в капкане. Грызи не грызи, все едино…

– Эй, Франц! За мой счет каждому «волчаре» по пятьдесят! – крикнул Шкет.

– А потрахаться за твой счет не угостишь? – осклабился Крыса, поглаживая колено Цифры. И тут же с преувеличенным испугом отскочил в сторону: – Шутка! Шутка! Я только пошутил!

Шкет нахмурился. Любой другой член команды за такие шутки сразу получил бы в морду. Крысе по каким-то таинственным причинам позволялось то, что не позволялось остальным, но и ему следовало знать меру. Одно дело хватать Цифру за сиськи – это разрешалось особо отличившимся бойцам, стимулировало их недоразвитую психику на подвиги (так по крайней мере считал Шкет). И совсем другое – посягать на самку вожака в открытую…

– А ну, отвали! – рыкнул Шкет, замахиваясь. А Цифра за его спиной едва заметно подмигнула.

Крыса скорчил покаянную рожу и отвалил к соседнему столику. К Шкету подошел Франц.

– У тебя гость, – сказал он с озабоченным видом.

– Какой еще гость? – не понял Шкет. – Он что, читать не умеет?

Дело в том, что на двери «Кружки» с момента ее открытия висела табличка «Посторонним вход воспрещен», для особо непонятливых снабженная рисунком, изображающим череп со скрещенными костями. Франц был своим человеком, «Кружка» была закрытым заведением, рассчитанным на одну-единственную компанию – своеобразный «кружок по интересам». То, что заведение находилось в полуподвале многоквартирного дома и не было снабжено яркой вывеской, способствовало тому, что посторонние сюда и в самом деле являлись крайне редко. А те, кто являлся, напрочь забывали потом дорогу сюда.

– Он умеет читать, – сказал Франц. – Он ищет тебя.

Шкет встал из-за стола. Сидящие ближе других и слышавшие разговор Мильонщик, Хан и Ниндзя насторожились.

Бомба тоже все слышал, но с обычной своей дебильноватой ухмылкой продолжал тянуть пиво.