Сделай и живи спокойно 2

А потом всё закрутилось со скоростью карусели «Сюрприз». Не успел я чего-то сообразить, как Фёдор очень быстро метнулся к составу. Влез в крайний вагон и исчез внутри. Все остальные разбежались в разные стороны. Только Собкин остался со мной и наблюдал за действом из-за куста. Не было ни стрельбы, ни криков. Да и не заметил я ничего. Отвлёкся на извозчика, что решил остановиться рядом с нашим кустом. Это был мой дед — живой и здоровый. Мой дед! Тот самый. Чуть помоложе, чем я его помню. Но всё такой же легко узнаваемый, благодаря густым, рыжим усам по моде — а ля Будённый. И ведь ничего не произошло: небо на землю не рухнуло, молний на ясном, июльском небе не возникло, время не остановилось — ничего! Но это я чего-то там ожидал, а дед жил своей жизнью. Примотал вожжи к какому-то крюку, что торчал из стены пакгауза и ушёл куда-то. Как тут было не отвлечься? А когда я вернулся в реальность, то всё уже закончилось и все разбежались.

Десять минут я провёл в полном неведении. Потом прибежал Фёдор и отдал мне билеты на поезд «Москва — Киев». На вопросы, что я задал, ничего не ответил. Сказал сидеть в буфете и ждать Собкина — он всё расскажет, типа. А я что? Пошёл, чего уж там.

В буфете был только один посетитель. Это был мой дед. Вот как тут себя вести? Подойти и сказать, что я его внук. Здорова дед, вы нас не ждали а мы вот они?! И чё будет? Получу в лицо кулаком и всё на этом. Дед не тот человек, чтобы верить всяким проходимцам. У него разговор короткий, если что сразу в ухо или в лицо, если не сказать хуже. Ну нафиг. Я не самоубийца. Обойдусь без членовредительства. Потом, как-нибудь, с большой осторожностью может и попробую поговорить, но не в этот раз точно. Да и не знаю я, о чём с ним говорить. Всё. Сижу и пью чай с баранками.

Собкин влетел в зал буфета, как болид формулы один. Сразу и без предисловий заявил:

— Продолжаем операцию. Ты едешь в Киев. Без возражений.

— А… — только и успел сказать я.

— Работы ты нам подкинул, — радостно сказал товарищ лейтенант, — не на один день. Ничего рассказывать тебе не буду. Меньше знаешь, меньше расскажешь в случае чего.

— А… — я опять попытался чего-нибудь спросить.

— Всё остаётся по прежнему, — сказал как отрубил Собкин, — твоё дело маленькое — смотреть и запоминать. В случае чего посылаешь телеграмму. Всё! Я ушёл, дел много.

Не, ну это совсем не по товарищески. Наговорил фиг знает чего и убежал. А я тут сиди и думай. Блин…

Глава 24

— Вилор! — товарищ Собкин был сама строгость и очень большое начальство, в одном лице, — надо съездить ещё раз!

Я же, сидя в буфете станции Тихонова Пустынь, изображал смертельно уставшего человека. Даже голос старался сделать хриплым и еле слышным:

— Товарищ лейтенант! Ну можно, хотя бы помыться в общагу съездить. Грязный же и вонючий, как не знаю кто. Три дня в поездах без нормального питания и информации, о том что в мире творится.

— Надо, Вилор! — не слушая моих возражений ответил Собкин, — последний раз! А запах это дополнение к твоей легенде. Потерпишь.

Вот что с этим человеком делать? Устал я. Действительно устал. Это кажется, что ехать в поезде одно удовольствие. А на самом деле… Блин, да я лучше бы на кладке эти три дня отработал, честное слово! Я теперь даже хожу, как пьяный. Шатает меня из стороны в сторону. Как моряк блин, недоделанный. И спать хочу постоянно, не знаю почему. Вроде сплю как положено, особенно на обратном пути стараюсь. А если… Попробую, ещё одну попытку, чтобы отказаться от такого предложения. Делаю самое обеспокоенное лицо и умоляющим голосом быстро тараторю:

— Товарищ лейтенант, я сегодня свататься должен был идти. Меня невеста ждёт не дождётся. Сидит у окна, пряжу прядёт, выглядывает меня в окошке — когда же я появлюсь, а я весь такой вонючий и грязный! Пожалуйста, хоть на полчаса отпустите в Калугу! А? Я только быстро забегу в общагу, ополоснусь и к невесте потом. Просто объясню, что и как, и почему сегодня не пришёл. А?

— Какая нах… невеста? — такого офигевшего товарища лейтенанта я ещё не видел, а уж чтобы так вдогонку ругался, точно не было, — когда это ты успел?

— Да вот, — прямо за столом, я развожу руки в стороны, намекая на совершенную случайность произошедшего, — как-то так получилось. Чего уж там. Да вы же её видели и разговаривали. Мы с ней вместе шли тогда.

— Давай рассказывай! — произнёс Собкин, усаживаясь напротив меня за стол.

Пришлось рассказать всё и без утайки — про Риту, про наши встречи, про то, что я ей обещал, когда уезжал в пятницу. В общем всё.

Собкин задумался. Думал он долго — минут пять. Это в нормальной обстановке пять минут ничто, а когда решается твоя дальнейшая жизнь, то это долго. Я аж чуть не взорвался от избытка эмоций. А этот сидит и молчит. Гад! Думает он! Ещё бы пару секунд и наговорил бы всяких нелицеприятных слов этому молчуну. Но небо сжалилось надо мной. Этот… милиционер, наконец-то, что-то решил: