Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир

Врачи настаивают на прекращении гормональной терапии, говорят, рисковать больше нельзя. Майя находит китайского доктора: он убирает жидкость и восстанавливает цикл. Едва ей становится лучше, как она уже думает про следующее ЭКО: в естественном цикле или с минимальной стимуляцией, но «продолжать во что бы то ни стало».

Так Майя оказывается на консультации у самого известного репродуктолога Франции. «Я не назову его имя, хоть любой француз и догадается, кто это. Он совершил ошибку и не взял за нее ответственность». Доктор согласился провести ЭКО в естественном цикле. «У меня вырос единственный ооцит. С этой пункцией были связаны все надежды. Она была моим последним шансом».

В день пункции что-то пошло не так. «Сначала я три часа ждала. Приехала в клинику в полвосьмого, а в операционную меня забрали в половине двенадцатого. Доктор, кажется, обедал с Саркози. Когда он приехал, санитары выстроились, глядя на него влюбленными глазами. На пункцию он пришел без подготовки, с трудом вспоминал, кто я. Попытался пунктировать ооцит – и не смог. Пошла кровь. Попытался проникнуть в яичник снова – и не разобрался с фибромой. Ооцит остался в яичнике, к тому моменту уже травмированном настолько, что трогать его было больше нельзя. Я могла бы представить себе все что угодно, любой исход – только не такой, когда самый знаменитый во Франции врач разорвет мне яичник и потеряет единственный ооцит».

Адвокат Майи выслал клинике претензию. Клиника в ответ прислала досье, составленное хитро – якобы никто не несет ответственности. Адвокат сказал, что засудить клинику вряд ли получится. «В течение двух недель я рассказывала на форумах, как пунктирует этот профессор. А потом за три вечера написала монолог». Текст «Жизнь, которой отказано» («La vie refusée») вышел в серии «Коллекция: Вблизи». Сегодня монолог также существует в виде спектакля, поставленного в театре La Reine Blanche.

А вот с публикацией «Необитаемой» были проблемы. «К тому времени я была уже писательницей с биографией, и под моим именем были готовы напечатать все что угодно. Но только не этот роман. Когда я посылала его в издательства, то получала такие ответы: „Мы знаем и уважаем вас, предложите, пожалуйста, другую рукопись. Эту мы вряд ли сможем продать“».

Давид предлагает обсудить усыновление. «Он был готов. А я – нет. Я мечтала побыть беременной. Почувствовать ребенка внутри. Это во-первых. Во-вторых, усыновление – тяжелый процесс. Мне не хватало только представителей попечительских служб, которые тестировали бы меня на родительство, смогу я или нет. Мы с Давидом официально не женаты. Оба артисты. Много путешествуем. Он к тому же израильтянин. В общем, мне совсем не хотелось, чтобы меня оценивали как родителя».

Остается только делать ЭКО снова. Следующая остановка – Испания, «ближе, чем Израиль, прогрессивнее, чем Франция». Испанский репродуктолог, изучив досье, сказал: «Ввиду того, что у вас уже было много попыток ЭКО, ввиду состояния ваших яичников и фибромы советую ооциты донора». Давид тут же ответил: «Конечно. Давай брать. Нам же нужен ребенок?»

Майе решение далось непросто: «Я хотела понять, а буду ли я тогда матерью этого ребенка? А кем ему будет генетическая мать? И что мы скажем ребенку, когда он вырастет?» Давид сказал: «Зачем так цепляться за собственную генетику? Это просто яйцо. Но оно будет в твоей матке. Девять месяцев ты будешь общаться с ним». Майю постепенно оставляют сомнения: «Яйцеклетку отдаст донор, которая не будет матерью ребенка. Просто еще один человек поучаствует в процессе».

Донорство в Испании – анонимное и безвозмездное. Открытого не существует: о доноре ничего нельзя узнать, кроме возраста. Нет возможности увидеть фото. В испанских клиниках не торгуют биоматериалом, яйцеклетку дают бесплатно. «Молодые девушки сдают яйцеклетки из филантропических побуждений. Там так принято – помогать друг другу. Доноров много, и дефицита в яйцеклетках у клиник нет. Мне очень нравилось, что я не участвую в купле-продаже. После того как мое тело столько лет подвергалось мучениям, после десяти лет ожидания и борьбы чужая генетика не пугала меня».

Первый перенос тем не менее заканчивается неудачей. «И снова ужасное разочарование. Более чем ужасное». Майя говорит себе: все, теперь точно стоп. «Ни моральных, ни физических сил больше не было. Делать ЭКО еще пять раз? Я сошла бы с ума».