Сделай ставку и беги

– Ты что творишь, Негрустуев?! – без разгона прогремел Вайнштейн. – С чего вдруг сделку ломать затеял?

– Настучал-таки засранец, – Антон от души зевнул. Чтобы не разбудить жену, вышел из спальни в гостиную.

– Правильно Балахнин меня когда-то предупреждал, что ты мина замедленного действия, – не унимался президент. – Не послушал – теперь получаю. Лучше уезжай в Москву. И пусть Мантуров доведет!

– Тебе непременно хочется, чтоб тебя «кинули»?

– с трудом вклинился в поток слов Антон.

– Почему собственно?…

– Уже говорил. Сделка мутная. Чтоб всё прошло чисто, схему надо менять. Что я и собираюсь сделать.

– А – получится? Вовсе не поломаешь?

– Отвечаю, – заверил Антон.

– Ну, гляди, – напор схлынул, и голос на том конце сделался едва ли не заискивающим. – Понимаешь…

– Помню, помню. Эта сделка как флаг.

– А ты не юмори. Не тот повод. Не просто флаг! О ней уже до ВэВэ довели. Лично проявил заинтересованность. Сейчас, когда страна на изломе… В общем, нельзя здесь проколоться!

В своей манере он отключился, не попрощавшись.

Антон раздраженно откинул мобильник.

Надо же, удивил, – на изломе!

Да страна, почитай, уж двадцать лет пребывает на изломе. И что за напасть? Что ни случись, всё во вред.

В девяностых государство мучительно страдало от нехватки денег и бегало с протянутой рукой по Европе. Но занимаемых отовсюду кредитов едва хватало, чтоб «раздербанить» меж своими. На нужды населения, особенно престарелых иждивенцев, не оставалось категорически. Расплодившийся за годы Советской власти народ путался в ногах у реформаторов. К тому же вечным своим нытьем и пьянством компрометировал идею демократических преобразований в глазах мирового сообщества. Приходилось выбирать, – либо отступить с пути реформ, либо сократить население. Пошли по второму варианту. Вскоре сами собой иссякли анекдоты про новых русских, – повымерли старые.

В девяносто восьмом страна содрогнулась от августовского кризиса. Но устояла. Кое-как начала оздоравливаться.

И тут на Россию обрушилось новое бедствие, еще более страшное и разрушительное, чем безденежье, – изобилие. Мировые цены на нефть зашкалили, будто температура у тяжелобольного, и нищую страну захлестнули халявные деньги. Растерявшееся от такой напасти правительство, не зная, что делать, принялось «скирдовать» нежданное богатство в заграничную кубышку, – на смену закромам родины пришел стабилизационный фонд.

Не вкладываемая в производство денежная масса снежной шапкой набухла над страной, угрожая сходом лавины. Антон даже догадывался, когда именно шапка начнет подтаивать, – не далее ближайших выборов.

Что касается нынешнего его шефа, то Вайнштейн, вдоволь наворовавший в период «первоначального накопления», в двухтысячных сделался одним из немногих, кто всерьез взялся за реконструкцию собственных заводов.

И в этом Антон Негрустуев стал одной из надежнейших его опор.

Мобильник заиграл бодрый марш энтузиастов. Андрюшенька Мантуров, как ни в чем ни бывало, напоминал, что в четыре должна состояться встреча с американцами.

– Ты что, подметил у меня признаки маразма, что по нескольку раз напоминаешь?

– Виноват, исправлюсь, – весело смутился Андрюшенька. – Только тут такое дело. Те америкосы, с которыми я всё это замутил, просят встретиться с вами заранее, один на один. Раз уж вы схему меняете, хотят обговорить свой интерес. Чтоб не при руководстве. Даже без меня. Понимаете?

– «Боковичок», что ли?

– Ну, в общем-то. Не задаром же. Придется откатить, – на этот раз смущение Андрюшеньки было неподдельным. В «откате» этом наверняка состоял и его интерес. Антон едва не расхохотался, настолько легко было расшифровывать мысли юного корыстолюбца.

– Только они по-русски вообще не бум-бум, – заторопился Андрюша. – Хотя вы, вроде, сами по-ангельски шпрехаете. Ничего, если без переводчика?

– Обойдемся, – заверил Антон.

Оговорив время и место встречи, Антон отключился.

* * *

Утренний Киев, еще не пропитавшийся жарой, был тих и нежно-прохладен. На пустынном, по-субботнему, Крешатике как раз начали вытаскивать и устанавливать на асфальте зонты и столики.

Антон свернул на заросшую каштанами Большую Подвальную, по которой поднялся к назначенному месту встречи. Крохотный ресторанчик «У Паниковского» только открылся и пока был пуст. Лишь золотистый памятник у входа в канотье и с тросточкой, воспроизводящий черты Зиновия Гердта, приветливо встретил первого посетителя. Едва Антон уселся за столик на террасе, из подсобки, подавляя зевоту, появился официант с меню.

– Чего желаете?

– Да, пожалуй… Если морковного сока со сливками. Хотя, впрочем, принесите соточку коньяка и – лимончик.

– И мне тоже, – послышалось из прохода.

Горло Антона перехватило обручем, взгляд метнулся на знакомый голос, который узнал бы из тысяч, и челюсть начала сама собой отвисать, – к столику, подволакивая ногу, подходил Иван Листопад.

Машинально Антон потянулся дотронуться.

– Да я это, я, – тяжело опускаясь, успокоил Иван.

Всё еще не веря в происходящее, Антон исподтишка ущипнул себя за икру. Поморщился болезненно.