Сделано в Японии

— Ты, Ганин, не гони очень. — Я попытался урезонить своего лихого водителя, который, уразумев, что рядом с ним сидит блюститель порядка и что с таким пассажиром ему за превышение скорости ничего не будет, решил посильнее придавить педаль акселератора, чтобы стрелка спидометра качнулась далеко вправо за отметку «60».

— А вдруг не успеем?! — Притормаживать Ганин и не собирался. — Приедем, а там все уже наелись и ушли!

— Ты что, в «Кентакки» есть собираешься?

— Да я толком не ужинал, Такуя. Связался я с этим Плотниковым на свою шею! То ему поснимать, то свечи, а теперь вон видишь чего!

— Я тоже не ужинал, Ганин. Ни толком, ни без толка…

— Значит, в «Кентакки» и поужинаем.

— Нет, в «Кентакки» мы с тобой не поедем. — Я поспешил огорчить поклонника гиперкалорийных куриных ножек, грудок и крылышек в аппетитной золотистой холестероловой корочке.

— Почему это? — опечалился Ганин.

— Раз у них там на стоянке, как они говорят, «стрела»…

— Стрелка, — поправил теперь уже меня начитанный Ганин.

— Пускай будет «стрелка»… Так вот, нам их своим присутствием поблизости тревожить ни к чему. Я хоть и в штатском, но все — таки… Знаешь, Ганин, бывают в жизни такие…

— Заусенцы?

— Чего?

— Я говорю: бывают в жизни заусенцы…

— Заусенцы — это на пальцах, если маникюром пренебрегать! В жизни бывает так, что вот посадишь кого-нибудь лет на пять, он срок отсидит, выйдет — и вдруг тебе опять на глаза попадается. Причем в самой неподходящей обстановке.

— Бывает так, да?

— Бывает. Так что неизвестно, что там за команда соберется. И если этот Ливер вдруг окажется моим «крестником», то, Ганин, давать ему возможность лицезреть меня я не собираюсь.

— Значит, в «Викторию» пойдем?

— Не пойдем, Ганин, а поедем! Давай на дорогу смотри!

Мы оставили справа высокие арки Мюнхенского моста, свернули налево с набережной к Сумикаве и через три минуты выехали на тот самый перекресток, который мудрый Ганин безошибочно вычислил из страшного разговора русских охранников японского магазина «Ясуй — бухин». Три угла из четырех сверкали яркими огнями: стоящий у входа в «Кентакки фрайд чикен» пластиковый полковник Сандерс с дурацкой улыбкой на румяной муляжной физиономии зазывал всех припозднившихся гурманов отведать очередной куриный набор из крылышка, ножки и грудки всего за пятьсот восемьдесят иен, включая «средний» пакетик жареной картошки и «средний» стаканчик любого прохладительного «шампуня»; ресторация «Виктория стейк» никого на улицу не выставила, но вход ее был обильно обвешан рекламными плакатами, убеждающими всех, что вкуснее и дешевле их жареной вырезки не сыщешь не только в Саппоро, но и во всей Японии; а бензозаправка «Шелл» просто светилась бело — желто — красным неоном. И только четвертый угол, на котором возвышалась почерневшая к ночи махина Северо-Тихоокеанского банка, скромно поблескивал тремя дежурными фонарями.

Ганин заехал на почти пустую стоянку «Виктории», припарковал «талант» в ближайшем к дороге ряду и щелкнул замком зажигания, после чего в салоне стало гораздо тише.

— Пошли? — предложил мне Ганин, в привычку которого входит всегда и во всем торопиться.

— Осмотримся сначала, — урезонил я чересчур активного для понедельничного вечера сэнсэя.

— Из ресторана и осмотримся, Такуя! А то эти проглоты весь салатный бар сметут!

— Все бы тебе о плотском, Ганин! Вроде как гуманитарий — а туда же! О высоком подумал бы!

— В понедельник вечером о высоком думают только служители культа, у которых до ближайших выходных никакого прихода не предвидится! — отрезал перманентно голодный Ганин.

— Не суетись, тебе сказали! — Я вгляделся в ярко освещенные пятна за лобовым стеклом. В «Кентакки» было три посетителя — все женского пола, а на стоянке рядом стояли две небольшие машинки, на которых обычно разъезжают по магазинам не обремененные интеллектом и высшим образованием домохозяйки, — то ли «дайхацу», то ли «судзуки», отсюда было не разглядеть. На заправке машин не было совсем, колонки поблескивали красными пульсарами, в магазинчике тоже было пусто, в главном офисе горел жемчужный свет и происходило какое-то неспешное телесное шевеление, разобраться в котором отсюда было невозможно. Разглядывая заправку где, очевидно, должна сейчас находиться ни о чем не догадывающаяся жертва по фамилии Накадзима, я вдруг поймал себя на мысли, что на ней чего-то не хватает.

— Слушай, Ганин, а чего это у них не написано, сколько бензин стоит? — До меня наконец дошло, чего там нет.

— Так это же «Шелл», Такуя!

— И?..

— «Шелл» — это понты!

— Чего?

— Ну выпендреж такой, понимаешь!

— Не очень! Я на «Мицубиси» обычно заправляюсь — там все четко прописано: сколько стоит обычный, сколько — высокооктановый, сколько — солярка. А здесь ничего нет.

— Ну понимаешь, считается, что на «Шелл» приезжают заправляться люди состоятельные, те, для которых цена не имеет значения. Им главное — заправиться.

— Для богатых то есть заправка, да?

— Вроде того. Типа ресторанов, где в меню цены не указаны — только названия блюд.

— Да здесь, я гляжу и названий блюд нет.