Сделка 2 (СИ)

Рита меня наказала… В постели она была гибкой, как кошка, угадывающая и непредсказуемая, способная одним видом своих действий, - да и просто видом, - спереть дыхание любому мужчине, и в самом скромном из них взвинтить низшие и, в чем-то даже грязные, рефлексы. Боюсь, она бы вылечила импотента. Вокруг неё всегда вились мужики, каким-то образом чуя это. Иногда я и сама была не прочь их охапистых и кустарных, как сам палеолит, колыханий. Только меня, в отличие от Риты, они считали стервой. Я почти слышала это недавно вдогонку от дюжего прораба Вадима, оправляя юбку и пиджак. В тот момент, когда он обрушивал на меня свою могучую и незатейливую мужскую особь, я бы, не моргнув, отдала душу, лишь бы на его месте оказалась Рита. Одна мысль об этом произвела волшебство с моим телом. “Даже не думай”, - осекла я вслед Вадима, полуобернувшись и предотвращая его запальчивое расслабление. Рита начала наказывать с бесчеловечной нежности, дразняще и нагнетающе разливая по моей плоти трансцендентные аккорды, сравнимые разве с проникновенным звучанием сонаты Моцарта, словно ещё до рождения знала все мои тайные струнки. Растравленная и подорванная в самом основании, я щемяще ненавидела её, умоляла. Но ей и печали не было, что творила со мной. Пока я, наконец, совершенно потеряв рассудок, силой не затребовала её рта. Сладость, в темноте, коленями на переполошенной кровати, с пальцами-хватками, пластично изведённая в поясничный-вовнутрь-прогиб осью позвоночника и слегка задуженными вперёд плечами, спелёнутая сомкнутыми веками, растворяясь туманом, молниеносно облеклась плотью и кровью моего существа. Мне почудилось, Рита лишь скорбно усмехнулась во мраке, с досады прихлопнув по боку моей ягодицы и не догадываясь, какой отзвук родит этим небрежным движением. Она наказывала крепко, ровно и упоительно во втором акте. Так, как никто никогда не делал, и как разрешалось только ей. Со всеми её нервными, и даже истерическими, нотками, проступающими в голос. Я бы бежала от них на третьей скорости, заподозрив рядом эйфоричного наркомана, если б это не была Она. Страх за себя застревал в поджилках. Она осаждала давно пленённую мою крепость, заставляя почувствовать себя лошадкой в загоне под накатом жеребца. Я отдавалась самым запретным, куда никому не позволяла доступа. А она непринуждённо брала, также естественно, словно плуг распахивал плодородную землю. Она подстёгивала вполне буквально, кожей ремня, резко и пьяняще. Я закусывала подушку от трепетной боли.

- Так, Валя?… - причастно-ласково осведомилась она, бережно касаясь снизу по моему животу вереницей пальцев. - …Не бегаешь?…

- Только не щади,… пожалуйста… - стонала я смешанным с мёдом голосом. - Ты итак достала до самого сердца… Куда мне ещё бежать?…

Я едва успела затормозить, чуть не врезавшись в пикап. Адреналин впрыснулся в кровь. Мне точно нужен личный шофёр.

“Сначала скажите нет”, - этот заголовок я видела пару лет назад в витрине книжного магазина и подумала, что он идеально описывал правило успешной сделки. Сначала скажите нет. Или вам навяжут свои условия и будут считать, что вы ещё и должны; или вы не сможете вовремя выплачивать зарплату своим служащим и превратитесь в раба счетов. Сначала скажите нет. И ваше терпение окупится сторицей. Человек должен сам выбирать, насколько заинтересован в получении того, чего хочет, и понимать, что всё имеет свою цену. Выходя со встречи, я не спешила гнать лошадей радости, пока все бумаги не будут подписаны. Оформление документов и скрепление сделки планировалось к следующему дню. Я так и не купила ту книгу, хотя точно знала, что она написана человеком, которому было, что сказать.

В холле бизнес-центра я отражалась в зеркалах твёрдой и оптимистичной поступью. Не успела я сесть за стол в своём кабинете, как вслед мне ворвался Лёша.

- Валя!… Ты уже совсем… все границы перешла!… - задыхаясь, расстрёпанно возгласил он. - Зачем ты их заслала?!…

Меня подмывало узнать, всё ли в порядке с Катериной, но я спросила другое:

- Кого?

- Валя!… Вот только не надо своего вот этого!… - он конвульсивно закрутил рукой в воздухе, будто играл в “Ассоциации” и выражал слово “подковырка”. - …непонимания!… Только ты знала, что ключ за щитком!…

- Во-первых, успокойся. Сядь.

Лёша брезгливо смерил стул возле себя и остался стоя.

- Посреди ночи вломились четверо… - продолжал он. - Я всю ночь не спал. Мать не спала. Только ты, наверное, прекрасно проводила время!…

По крайней мере, жива.

- У меня были причины, - наконец, коротко обмолвила я, понимая, что отпирательство только усугубит ситуацию.

- Ка-акие?! - не сдержал запальчивого возгласа он. - Она тебе что, сроки затянула?!… Работу какую-то не выполнила?…

Уверена, ему не составило труда связать А с Б. Я молча смотрела на него. Лёша исступленно то опускал, то поднимал руку, потирая затылок. Мне хотелось обнять его и утешить, огородив от всего. В нём жила горячая кровь, понятная и родная. Он был важной частью моей, ныне потерянной, “семьи”.

- Да что ж это такое-то?!… - безысходно исторг Лёша.