Сделка 2 (СИ)

- Проще разорваться на атомы, чем встретить ночь в этом солнце, - говорит она странную фразу. - …Пикируем вниз, взводя лыжи на “взлёт” давлением пяток. На скорости нет хвата поверхности, только на плавных поворотах слегка прокручивает пространство. На губах - вкус страха… - Рита делает паузу, будто ощущает его цепенящие поцелуи. - Пока он не входит полностью, и мы становимся одним целым. Здесь. Очень близко к отвесу, где видна манящая пропасть… Вскоре снега всё меньше. Показывается трава. Там, внизу раскинулась долина с удивительным городком на берегу озера, а вокруг по сочным лугам пасутся единороги. Кипит счастливая жизнь людей бок-о-бок с гномами, хоббитами и другими чудными существами. Седлая коней, охотники радостно снаряжаются в лес. Их не пугают кишащие в нём монстры. Свирепые волки размером с трёх львов могут одной лапой разодрать коня, а тролли - размахом булавы - снести целый отряд. После них зуброподобные кабаны кажутся ягнятами. Но страшнее всех тот, кто скрывается в непролазных чащах… Провожая отцов, за ворота выскочила ребятня, звонко смеясь.

- Неужели, в приступе любви к родине, как Гаральд из сказки “Неведомый рай”, начнут рвать дивные цветы и целовать их? - не удерживаюсь от вставки я.

- А ещё качать нефть для хитродельных игрушек, - усмехается Рита. - И бросаться камнями в единорогов, потому что не в силах догнать. Девочки-мальвины усадят за стол, запичкают моралью и воображаемым чаем с резиновыми плюшками.

- Единороги скажут “спасибо”. И наградят чарами красоты, - улыбаюсь я. - В городе тоже чудеса?

- Весёлые прохожие, мимо благоухающих полисадников, и спектакли в амфитеатре на главной площади, - описывает Рита. - Только нам нельзя говорить.

- Почему?

- Может случиться нечто ужасное… Мы проведём здесь солнечный день и покинем город до того, как тень стрелки на башне коснётся цифры заката. В мрачной промозглой хижине на вершине горы, где в окне загорится свеча, я останусь одна. Но завтра мы опять спустимся сюда, чтобы посмотреть новый спектакль.

- Где же Вавилон? - спрашиваю я, растерявшись от внезапной концовки.

- Того сна больше нет.

Среди ночи Рита вскинулась, резко садясь. Не знаю точно, что вперёд меня разбудило: стихийный рывок или жар её тела, как от батареи - она вся горела. Я зажгла светильник.

- Ты умерла… - сокрушённо пробормотала она с глазами, одичавшими от непередаваемого ужаса. - Ещё тогда, в начале лета. Лёша не успел, он не успел… На мосту время замедляется… Прошло уже два с половиной года…

- Милая, я здесь. Ты со мной, это всего лишь сон… - утешала я, прикладываясь губами к её лбу.

Осенью Рита переболела ветрянкой. И Шляпник бы поперхнулся, какого бреда я понаслушалась. Зато с тех пор я в аккурат определяла её температуру. Сейчас она была под сорок.

- Я никуда не денусь, обещаю, - объяв её лицо ладошками, я внимательно в него вглядывалась. Меня содрогнуло от реальности, которую видела в её зрачках. Но вспомнив, что зареклась страха, поинтересовалась: - Что ещё там было, расскажи?

- Я стала ГАПом… Лёша надоумил Борю позвать обратно… Через год из ведущего сделали ГАПом… Ведь ты не любишь ошибок, и я старалась… Мне отдали твой кабинет, и я езжу на Ауди… - в её глазах стояли слёзы. - Я каждый день пытаюсь сделать тебя счастливой…

- Тише-тише… - приговаривала я. - Как бы ты меня делала счастливой, если я умерла?… - она молчала, а я не хотела знать ответ. - Это сон, я здесь. Ты не ГАП - всего лишь ведущий… - я собиралась за жаропонижающим.

- Это всё мост, я строю для тебя города… - отрешённо вымолвила она.

- Бесподобные города… - сказала я.

На утро Рита спокойно пила кофе, изучая чертежи. “Тридцать шесть и шесть”, - посчитала я.

- Думаю, с этим не будет проблем, - я вопросительно глянула на Борю. Он кивнул.

Мы провожали из переговорной заказчицу и её маму. Если статная, роста выше среднего, дочь была в дорогом элегантном, но довольно скромном юбочном костюме кремового цвета, - миниатюрная старушка, даже ниже меня, сражала наповал. В кепке с плоским козырьком и нетронутыми краской седыми волосами, просматриваемыми из-под головного убора; с весьма толковым макияжем и гармоничным сочетанием изысканных украшений; в ярком, но изумительно маститом кэжуале, - она обладала живым проницательным взглядом и грациозной, почти юной, подвижностью. Они создавали настолько исключительный контраст, что, по-первой, складывалось ощущение, будто в роддоме переврали карточки. Однако при ближайшем общении, это впечатление испарялось. У первой намечалась бунтарская старость, а за плечами второй угадывалась сдержанная молодость.

Из отдела раздавался шум, и мать переглянулась с дочерью. Боря едва заметно нахмурился, стараясь не выдать замешательства.

- Прошу меня извинить, - ретировалась я, приподнимая указательный палец в рассеянном полужесте “я на часок - на минуточку”.

- Да-да, - спешно поддержал Боря. - Пойдёмте, леди!

- Ты совсем охамела? - злопыхала Елена. - “В тряпочку” сама будешь молчать!…

- Ну, хочешь - посопи, - жонглировала вариантами Рита. - Главное, варежку не распахивай, а то муха залетит. Толстая такая муха.