Сделка для Золушки (СИ)

Потому и бегаю от чокнутой блогерши, как последний дурак. Самому противно! Но не устраивать же скандал, привлекая ко мне еще больше внимания. За мной и так постоянно следуют вооруженные камерами дроны, словно почетный караул. Причем не важно: через дверь я из номера выхожу или через окно. Пасут гады! Но новости в стиле «Кай Огненный и его бывшая» — не та реклама, которая нужна мне и «Стихиям». Пусть лучше тему анти-Золушки прокачивают. Глядишь, я быстрей эту шельму вычислю.

На открытой площадке, расположенной на уровне третьего этажа, было полно народу. Всюду сновали киберохотники за сенсацией, снимая конкурсантов. Журналисты расспрашивали ребят о планах, впечатлениях и даже о блюдах, которые те хотят съесть на ужин. Все были такие радостные, энергичные, позитивные… что даже странно. А как же конфликты, подставы, расследования? Или еще не время?

Будто по заказу у противоположного края площадки раздался громкий женский крик. Вой даже. Эдакий боевой клич, не заметить который было нереально. Все резко затихли, а потом ломанулись на голос. Мы с Вереском — не исключение. Ну а там уже вовсю разгорался… очевидно, конфликт. Правда, не знаю, срежиссированный или спонтанный.

Две девчонки, точно бойцы на ринге, обходили друг друга, гримасничая и делая резкие агрессивные движения, служившие прелюдией к драке. Или это какие-то особые па самовосхваления? Я, если честно, мало смыслю в танцах. Особенно в таких.

— Может, разнимем? — Вереск снова превратился в себя прежнего. Ну, почти.

— На хрена? — искренне удивился я, потому что назревало что-то явно интересное.

Герангианка с трудно запоминаемым именем схлестнулась с квазарой. Да это же просто праздник какой-то! И вопила тоже, подозреваю, она — тощая «воительница» с раскрашенным лицом. Ее голосовые экзерсисы я запомнил с просмотра записей с отбора. Странновато, жутковато, но завораживает.

На сцену эта представительница коренного населения (в конкурсе участвуют и другие аборигены) выйдет только завтра. Но нам, похоже, выпал шанс насладиться ее дикими плясками прямо сейчас. Правда, есть одно но — герангианка в программе заявлена как музыкант, а не как танцор. Или она и швец, и жнец и на дуде игрец?

Любопытно!

Девчонки продолжали сходиться и расходиться, отбивая ногами ритм. Кто-то из зрителей поддержал их хлопками. Затем к хору звуков присоединились духовые — ребята из оркестра как раз собирались репетировать на воздухе. За ними подтянулись и другие инструменты.

Прямо на наших глазах зарождалось нечто новое: танец, которого раньше не было, мелодия, которой тоже не существовало прежде — это было шоу, достойное второго тура. Страсть, накал, соперничество, злость! Девчонки разве что не искрились, соревнуясь в своем превосходстве.

Смотрел бы и смотрел… но тут опять очнулся Вереск.

— Это надо прекратить! — заявил он, ринувшись сквозь толпу к танцовщицам.

— С чего вдруг? — удержал его я.

— Она слишком агрессивна.

— Молния?

— Вторая. — Воздушник хмурился, неотрывно глядя на девушек.

То есть он за квазару так распереживался? А ничего, что она на голову выше тощей, как шпала, аборигенки? И что Молли Вега прежде всего хорошо обученный ночной страж, а потом уже участница конкурса талантов. Или он боится, что у квазары сдадут нервы, и она прихлопнет расписанную триколором выскочку, вызвав тем самым международный скандал?

В принципе, возможно.

В этот самый момент девчонки, правда, столкнулись, и мелкая ожидаемо отлетела под одобрительно-осуждающий гул толпы. В том смысле, что кто-то осуждал, а кто-то, наоборот, поддерживал такое развитие событий. Музыка, оборвавшаяся на пару секунд, возобновилась, став еще драматичней, едва поверженная участница танцевального спора поднялась и воинственно зарычала, намереваясь кинуться на соперницу… вряд ли с мирными намерениями.

— Все! — Вереск ринулся, расталкивая толпу, к двум агрессивно настроенным самкам, поспорившим за территорию. Или еще за что-то поспорившим. Кто этих баб разберет? Особенно когда они из числа квазар с герангами.

Интерес к происходящему я потерял почти сразу. Стоило воздушнику применить свою силу и принудительно развести обеих задир на безопасное расстояние друг от друга, как музыканты перестали играть, а зрители начали расходиться, и только дроны с журналюгами кружили вокруг, будто стервятники, пытаясь выяснить суть конфликта.

Я же побрел прочь, думая, куда бы еще заглянуть, чтобы столкнуться там не с Ядвигой или Молнией, а с Ришей или Николеттой. Словно отвечая на мой мысленный запрос, ветер принес отголоски песни. И по телу, как тогда, на лестнице, разлился уже знакомый ток.

Оглянувшись по сторонам, понял, что только меня торкнуло. Остальные даже головы не подняли в поисках исполнительницы.

Это, вообще, нормально?

Покосившись на стрекозу, которая напоминала брошь, приколотую к моему плечу, я вопросительно выгнул бровь. Лита сделала вид, что не понимает.

— Она поет? — спросил прямо, имея в виду Ришу, хотя правильней было бы предположить, что в вокале упражняется Николетта.

— Она, — подтвердила стрекоза.

— И слышу только я ее?