Сделка на ложь (СИ)

У меня от ее слов волосы на всем теле дыбом встали и мурашки по коже побежали. Я молча стоял и не знал, как прокомментировать случившееся. Не верилось в происходящее. Мозг не хотел воспринимать такую реальность.

– Громовы и Устиновы есть? – наконец из-за дверей врач показался немолодой. – Веронику Михайловну уже можете проведать. Но недолго. А Михаил Алексеевич на операции сейчас. К нему нескоро попадете…

– Ведите! – требовательно выдал я, хватаясь за рукав халата медика.

Ноги сами понесли меня к Веронике. Я не мешкал, не сомневался. Мне нужно было увидеть ее.

Несмотря на то, что так торопился в палату к Веронике, у двери замер, не решаясь войти. Боялся. Не представлял, что доведется увидеть, но очень надеялся, что с ней ничего серьезного не случилось.

– Недолго. Минут пять, не больше, – строго предупредил врач, вырывая из собственных мыслей.

Только головой кивнул, давая понять, что услышал. Сделаю как велено.

Дверь открывал осторожно, дождавшись ухода доктора. Почему? Да все просто – мы в ссоре, меня ненавидят и неясно, как она воспримет мое появление. Если вообще в состоянии, конечно, будет понять, кто пришел. То, что мне не обрадуется – стопроцентная гарантия. А повидаться с ней хотелось. Переживал.

В палате тихо оказалось, довольно светло, хоть жалюзи и приопущены были. Белая одноместная, с койкой, тумбочкой и столом. Стандартный простенький набор. Ника, что лежала на кровати с закрытыми глазами, бледная была. Выглядела несчастной особенно с марлевой повязкой на голове и рукой загипсованной. Надо будет обязательно узнать подробней, что с ней, какие еще повреждения.

Подошел ближе, желая рассмотреть ее – может, еще что увижу. А Ника глаза медленно открыла и посмотрела на меня с непониманием.

– Саша? – едва губы разлепив, тихо прошептала она. – Ты?

– Я, – ответил односложно и сдавленно. Чувствовал себя крайне глупо. По взгляду ее рассеянному было не понять, что думает. Злится или просто не ожидала увидеть… Кашлянул и решил задать главный вопрос: – Как ты?

Голубые глаза закрылись на секунду, а у меня сердце застучало быстрей. Напрягся, гадая, не стало ли ей хуже? Может за медиками бежать надо? Мялся на месте, не решаясь подойти вплотную… А может она просто хочет, чтобы я ушел?

– Не знаю, – таким же обессиленным шепотом наконец честно Вероника выдохнула. – Даже что случилось не поняла.

– Выясню все, не беспокойся об этом, – пообещал я, честно признаваясь, что так и будет. Причем сегодня же… Сразу, как выйду. Выясню в деталях и подробностях. Если урод, что другой машиной управлял, жив – так я добью. Пожалеет, что на свет появился.

– А как папа и Андрей? – добавила тревожно жена, вспомнив, что не одна в машине находилась.

Вот тут сразу две новости неприятных в воздухе повисло. Первая для Ники, а вторая - для меня. Так с ними еще и этот был… хахаль.

– Не знаю, – решил извернуться я. – Но и это выясню. Только приехал, ничего не узнавал.

Про ее отца не ответил умышленно. У него, судя по словам врача, все сложно, а про Васенова вообще не в курсе был. На миг от раздражения кулаки сжались сами собой. Наверняка именно он за рулем был. Не он ли виноват в аварии?! Идиот!

– А мама знает, что я здесь? – голос ее задрожал, в глазах слезы застыли. Такой несчастной выглядела в этот момент, что обнять захотелось, утешить. Но нельзя было! Мы не близки, да и вряд ли ей вообще мое утешение нужно.

– Да, в коридоре ждет. Я ее позову, первым напросился тебя повидать.

Ника на меня взгляд бросила недовольный, и я понял, что пора уходить. Лишний я, не место и не время выяснять отношения. Ей вредно. Нужно заняться более полезными делами – узнать подробности происшествия, найти свидетелей и виновника. С органами связаться.

– Выздоравливай, – бросил я, стараясь не обращать внимание на ее осуждающий взгляд. – Еще увидимся.

Поторопился к двери, не оборачиваясь. Что ж, жива – это уже очень хорошо, а остальное решаемо.

– Вас Ника ждет, – выпалил я, возвращаясь в зал ожидания, где Людмила Петровна сидела. – Долго у нее сидеть нельзя, врач настоял.

Теща с места подскочила, охнув, засуетилась, задрожала, но застыла и на мелкую Никину посмотрела. Та с круглыми глазами сидела и словно бы вообще ничего не понимала.

– Я могу тебя попросить с Лизой нашей посидеть? Мне оставить ее больше не с кем.

Я сглотнул, косясь на чужого, почти незнакомого ребенка. Блть, а ведь я сразу и не подумал: мать с отцом здесь находятся, дед в реанимации вообще. Только бабушка и осталась. Конечно мог бы с ребенком побыть, но что с девочкой делать надо, не представлял.

Заметив, что своей просьбой Людмила Петровна меня совсем озадачила, поторопилась добавить:

– Саш, я не могу ее одну оставить. Не просила, если бы не это… – обвела рукой зал ожидания больницы и всхлипнула. – Трагедия такая. Пожалуйста. Я не смогу отсюда уйти. И Миша, и Ника…

– Конечно, я понимаю, – пробормотал я, жалея, что мать моя в Штатах осталась, а собственный отец мне с ребенком точно не поможет. Он всегда работой занимался, мной только мать и занималась.