Сделка Райнемана

Дэвиду не нравилась та жизнь, в которую он вынужден был погрузиться на время. Ему не доставляли никакого удовольствия все эти нескончаемые тайные действия и противодействия. По существу он испытывал отвращение к большей части того, что делал изо дня в день. Он устал постоянно испытывать страх и при принятии любого решения учитывать все без исключения факторы риска, которым, казалось, не было числа.

И вместе с тем он осознал вдруг со всей очевидностью, что же именно так взволновало его: ему показалось, что за время своей нелегкой работы он стал намного старше прожитых им лет и вообще изменился до неузнаваемости. Словно прошли уже целые столетия с момента прибытия его в Лиссабон, где ему предстояло начать совершенно новую жизнь. Он отлично справился с поставленной перед ним задачей. Однако и плата за это оказалась немалой: пришлось позабыть и о домах, которые мечтал он построить, и о чертежах, которые облекали в конечные формы строительные растворы и сталь. Все, за что бы ни брался, он делал точно и аккуратно, ничего не оставляя на потом. Результаты его деятельности давали знать о себе буквально каждый божий день. Нередко – и на день по нескольку раз. Как строитель из содержащихся в технической документации сотен деталей воссоздает целостный облик будущего здания, так же точно и Сполдинг, анализируя и сопоставляя поступавшие к нему сведения, выявлял реальную ситуацию.

Ситуацию, от которой зависели судьбы других.

И вот теперь кто-то вздумал отозвать его из Лиссабона! Из Португалии и Испании! И только ли это? Не вызвали ли его донесения раздражение у какого-нибудь генерала? Или, может, в связи с его сообщениями, содержавшими честную, беспристрастную оценку перспектив операции, в успешности коей никто не сомневался, в стратегический план внесли определенные изменения, касающиеся сроков ее проведения? Не исключено также, что братия, заправляющая делами и в Лондоне и в Вашингтоне, решила, не выдержав долее, избавиться наконец от неугомонного критикана. Такое вполне вероятно: ему неоднократно говорили о том, что кое-кто в секретных службах на лондонской Тауэр-роуд не раз взрывался от гнева, знакомясь с его заключениями. Он знал и о том, что в вашингтонском отделении стратегической службы считали, что он вторгается в их сферу деятельности. Даже Джи-2, формально его же собственное ведомство, отрицательно относилось к контактам своего агентства с группами, занимавшимися переправкой в безопасное место бежавших от нацистов людей.

Но вместе с тем имелось одно обстоятельство, сводившее на нет любые предъявляемые к нему претензии. И обстоятельство это заключалось в том, что он превосходно справлялся со своим делом. Создал лучшую агентурную сеть в Европе.

Дэвид недоумевал, понимая все это. Но лично за себя не тревожился. И на то была причина: он искренне полагал, что заслуживает похвалы, хотя и не желал признаваться в этом даже самому себе.

Правда, не было ни возведенных под его руководством величественных сооружений, ни разработанных им грандиозных проектов строительства выдающихся памятников зодчества. И возможно, ничего этого так никогда и не будет. Когда все останется позади, многое окажется уже закрытым для него, инженера в годах. Да-да, для него, инженера в годах, который на протяжении долгих лет был оторван от практической работы по своей профессии, чего не случилось бы, если бы он состоял на службе хотя бы в той же огромной армии Соединенных Штатов с ее инженерными войсками, являющимися фактически крупнейшей в истории человечества строительной организацией.

Сполдинг старался не думать об этом.

Он пересек границу в Мендосо, где пограничники знали его как богатого взбалмошного эмигранта, скрывающегося от отправки на фронт. Получив соответствующее вознаграждение, они помахали ему вслед.

* * *

Перелет из Валенсии до крошечного аэродрома вблизи Лиссабона был осложнен из-за проливного дождя. По пути дважды приходилось заходить на посадку – в Агуеде и Помбале. Когда же Сполдинг прибыл наконец на место, то обнаружил, что его уже ждала посольская машина. За рулем сидел шифровальщик Маршалл, единственный в посольстве, кто знал, чем на самом деле занимается Дэвид.

– Дурацкая погода, – произнес он, когда Сполдинг садился в машину, швырнув предварительно свою сумку на заднее сиденье. – Не очень-то приятно летать в такой дождь.

– Пилоты ведут самолет так низко, что при необходимости с него можно спрыгнуть даже без парашюта. Я волновался за макушки деревьев.

– Меня тоже беспокоило бы это, – заметил Маршалл и, заведя машину, направил ее к разрушенным воротам у входа на летное поле. Выехав на дорогу, он зажег дальний свет. Еще не было и шести часов, но уже смеркалось. – Ты можешь спросить, чего ради специалист моего ранга обслуживает тебя как шофер. Я жду тебя с четырех часов. Давай, давай, спрашивай. Недаром же проторчал я тут черт знает как долго.

Сполдинг улыбнулся: