Сделка с профессором

Она вскинула на него огромные серые глаза, но в них не осталось и тени той наивности, что когда-то в закрытой школе так поразила Эдмана. Теперь в ее взгляде сквозила настороженность, недоверие и протест, словно от соблюдения набивших оскомину приличий зависело нечто важное для нее. Беатрис нахмурилась, стараясь прочесть по выражению его лица скрытый смысл в таком, казалось бы, обыденном предложении, но ничего, кроме вежливой улыбки и мягкого взгляда не заметила и с неохотой сказала:

– Если вы настаиваете…

Эдман тут же ухватился за эту фразу:

– Да, пожалуйста. Это доставит мне несказанное удовольствие.

– Хорошо, – сдалась Бетти. – Но только наедине. При чужих людях и слугах я буду обращаться к вам, как раньше.

Оговорка совсем не обрадовала Эдмана, но он не стал спорить и настаивать на своем, решив позже переубедить своенравную дайну.

– Я не против, – заверил он и достал из кармана сюртука футляр. – Взгляни. Я забрал у ювелира твой медальон. Теперь он выглядит не в пример лучше.

Эдман откинул крышку и передал дайне коробочку, обтянутую синим бархатом. Беатрис ахнула, увидев преобразившийся портрет, и слезы умиления выступили у нее на глазах.

– Всевидящая Идана! Я и забыла, какая она красивая, – пробормотала Бетти, утирая бегущие по щекам слезинки.

– Ты очень похожа на мать, – сказал Эдман, ощутив, как у него защемило в груди при взгляде на дайну. – Только глаза другого цвета, но это делает тебя еще краше.

– Спасибо вам огромное, максис Джентес! – с горячностью проговорила Беатрис и стиснула его широкую ладонь. – Я вам так благодарна. Вы даже не представляете.

– Мы же договорились, – попенял он ей.

– Ой, прости, – стушевалась Бетти, и на ее щеках проступил нежный румянец. – Эдман, спасибо. Это украшение столько для меня значит. Я непременно придумаю, что тебе подарить в знак признательности.

В груди Эдмана разлилось тепло от осознания, что его имя звучит в устах Беатрис невероятно сладко, и ему тут же захотелось, чтобы она звала его снова и снова и желательно не в гостиной, а наверху в его спальне.

Но его далеко зашедшие фантазии прервал стук в дверь. В комнату вошел медин Симпел с огромным букетом алых роз и сказал:

– Его светлость герцог Серпентас прислал цветы и письмо для дайны Беатрис.

Эдман побагровел и стиснул кулаки, кровь зашумела у него в ушах, и способность трезво мыслить внезапно покинула его. Он подскочил с дивана и прорычал:

– Где конверт?!

Дворецкий растерял всю свою невозмутимость и с ошарашенным видом произнес:

– Вот.

Он протянул господину благоухающее довольно терпким ароматом послание, и Эдман с силой рванул его на себя, нещадно смяв.

Медин Симпел побелел.

– Господин! На нем заговоренная печать, осторожнее!

Но было уже поздно. Руку Эдмана обожгло, и он выронил конверт.

– Скорее принесите повязки и заживляющее снадобье! – вскричала Беатрис

Она бросилась к максису Джентесу, схватила его за руку и осмотрела покрасневшую кожу. Дворецкий оставил букет на чайном столике и поспешил за женой, все лекарства хранились у нее в особом шкафу, и разобраться в них могла только она сама.

– Почему он отправил тебе букет? – со злостью спросил Эдман, вырвав ладонь. – Что это значит?

– Понятия не имею, – пожала плечами Беатрис. – Наверное, в письме есть пояснения.

– Так прочти его уже!

Бетти с укором покосилась на Эдмана, но ничего не ответила. Она подняла скомканный конверт, прикоснулась к печати, и та осыпалась пылью, исчезнув без следа.

– Вот, пожалуйста, – сказала она, встав возле Эдмана. – Читай вместе со мной. Так мы избежим недоразумений.

Несравненная дайна Беатрис! Наше знакомство стало глотком свежего воздуха для меня. Ваша красота и скромность способны покорить любого. Прошу вас принять этот букет в знак искренней благодарности за ваш вклад в поимку опасного преступника. Надеюсь, мы скоро увидимся вновь.

Альмонд Серпентас

Пробежав нетерпеливым взглядом по размашистым строчкам, Эдман с горечью понял, насколько он уступает герцогу, что в умении галантно общаться с дамами, что в сноровке преподносить приятные мелочи. За все время, что Беатрис жила в его доме, он так и не сподобился вспомнить о цветах, герцог же только день назад ее увидел, а уже проявил себя обходительным и приятным кавалером.

Однако Беатрис вовсе не обрадовалась письму. Едва закончив читать, она помрачнела, убедилась, что Эдман успел просмотреть текст, и выбросила листок в едва тлеющий камин. Белоснежная с золоченым оттиском бумага мгновенно вспыхнула и превратилась в тонкий слой пепла.

Ощутив злорадное удовлетворение от ее поступка, Эдман все же спросил:

– И зачем это? Все дамы высшего общества мечтают получить от герцога подобное послание. Неужели тебе все равно?

Беатрис посмотрела ему в глаза острым, как клинок кровного врага взглядом, и с поразительной убежденностью ответила:

– Я не отношусь к высшему обществу. И мне не все равно. Герцог ничем не отличается от остальных максисов, и его внимание ничего хорошего для меня не сулит.