Сдохни или умри (СИ)

Я только хмыкнул. Получи я два дня назад, на Земле, по башке так, как сейчас… В ухо с размаху, в скулу коленом… Во-первых, я имел бы все шансы просто уйти в нокаут. Во-вторых, рожа у меня однозначно распухла бы и посинела. Сейчас — просто побаливали левая половина лица и ухо, и даже отёк не появился.

Впрочем — пусть девушка попробует себя в роли хила.

Я протянул ей жезл, кивнул:

— Жги. И ноги себе залечи. Мы же тебя нормально так и не приодели, блин.

Она кивнула, приняла жезл. Несколько секунд помедлила, её взгляд будто расфокусировался.

— Ты с интерфейсом работаешь?

— Угу.

— Прикольно. Как будто в себя ушла. Не знал, как это выглядит со стороны.

Валя хихикнула, сказала:

— Ну всё, давай долечим тебя.

Она подобралась ко мне поближе, села напротив. Левой рукой вдруг потянулась вперёд, аккуратно положила мне на щёку. И — очаровательно так покраснела. В глубине карих глаз сверкнуло что-то загадочное и притягательное.

От её пальцев по коже разбежались стаями мурашки, я даже на миг задержал дыхание. Валя же направила мне в лицо жезл — от этого, к слову, стало немного не по себе, — камешек-набалдашник мягко засветился жёлтым, и боль мгновенно прошла.

— Ухо ещё, — сказал я, повернувшись нужной стороной.

— Ты в курсе, да, что оно у тебя пополам рассечено?

— Что, правда? — наигранно удивился я, сделав дурацкие глаза. А сам недобрым словом помянул не в меру резвую рукокрылиху. — Неудачная стрижка. Но парикмахер обещал, что промахнулся ножницами совсем чуть-чуть.

Валя засмеялась, но сквозь смех попросила:

— Хватит меня смешить, Макс! И вообще, смотрится неформальненько так. Может, пирсинг ещё сделаешь?

— Только если на сосках.

Девушка приглушённо хрюкнула и расхохоталась. В ближайшую минуту она так и не смогла вылечить меня. Я вздохнул: всё-таки, быть обаятельным красавчиком — это тяжкий труд. Особенно, если ты не такой уж и красавчик, а всё обаяние — в умении нести пургу.

Тут, скорее, Валя оказалась со мной на одной волне.

Когда она свалилась на спину, я подался вперёд, склонившись над девушкой. Ловким движением выхватил у неё жезл — и поймал её за щиколотку.

— Ай, ты чего? — девушка наконец успокоилась, приподнялась на локтях, глядя на меня нечитаемым взглядом. Было… Что-то было в её карих глазах, в их тёмной глубине. Будто — десяток бездонных омутов, где черти — самые безобидные жители.

— Так тебя не дождёшься, — отозвался я внезапно севшим голосом, и расшнуровал на обмотках завязку. Откинул грязную тряпочку в сторону — и сексуальное напряжение момента мгновенно рассеялось. — Офигеть! Ты как ходишь вообще?

Ступни к чертям были стёрты, исколоты и изрезаны. Да блин, я, с немаленьким таким опытом походной жизни, и то не смог бы долго протянуть босиком. Я не Волкодав из книжек Семёновой, и не хоббит из книжек Толкина. А тут — вовсе нежная девушка.

И ладно бы одно это. Ткань очень паршиво защитила ногу от грязи, и ступня была, в добавок ко всему, ещё и чёрной.

— Всё так плохо? — помрачнела девушка.

— «Крепкого орешка» смотрела? — отозвался я аккуратно.

— Ну?

— Вот, когда он по стеклу босиком походил — и то было не так жёстко. Шансы подхватить столбняк или заражение крови у Макклейна точно были ниже.

Валя побледнела, и я поспешил успокоить:

— Если ты не ходила по ржавым гвоздям, шприцам непонятного происхождения, дохлятине и свежему помёту, — всё не так плохо.

— На каждом шагу были, — проворчала девушка. — Так и хотела наступить, но обошла.

Я кивнул, чуть улыбнувшись:

— Не так страшно, тогда. Земля — натурпродукт. Отец рассказывал, я её в детстве горстями жрал — и ничего. Ни консервантов, знаешь ли, ни глютена, ни сахара, ни ГМО. Она безопаснее половины колбасы в магазинах. А в древности землю в раны забивали, если ничего другого под рукой не было, чтобы кровь остановить.

Я вздохнул.

— Короче. Заклинание в жезле затягивает раны, но способности антибиотика там не прописаны. У меня есть амоксициллин — пропей на всякий случай пару дней, но это так, перестраховка. Нужно отмыть и обработать ноги перед лечением. Прости, но… будет больно.

Всё ещё бледная, Валя кивнула.

Всё-таки, она молодец. Вытерпела лечение стойко. Морщилась, тихонько пищала, зажимала в зубах капюшон худи — но не жаловалась.

Воды у меня было немного, и я, чтобы обмыть аккуратно ступни, потратил всю. Горы рядом, ручьёв тут должна быть целая куча — так что я забил и не стал экономить.

Вымыть вышло почти начисто — у меня было хозяйственное мыло. Смотреться стало только хуже — ступни были в мелких порезах с болтающейся кожей, подсохших коростах, лопнувших и свежих мозолях, и грязь всё это больше не маскировала.

Не зря, блин, говорят, что у женщин высокий болевой порог. И загон этот не только про роды, если что. Почитаешь истории о том, какие пытки советские женщины выдерживали во время Великой Отечественной, после чего умудрялись выжить…