Сдвиг

На верхнем этаже Чул-му остановился перед лакированной деревянной дверью, отполированной до зеркального блеска. Он постучался с неожиданной деликатностью и, повернув ручку, чуть приоткрыл дверь. Пропуская БК, он смотрел на него с невозмутимым выражением лица, в котором тем не менее угадывалась насмешка. БК сделал несколько шагов и оказался в маленькой гостиной, обставленной антикварной мебелью из французского сельского быта с обивкой из серой камчатной ткани. За пологом шелковой занавески на сводчатой перегородке виднелся угол кровати. Простыня с пришитым вручную кружевом и изящная вышивка на покрывале придавали постели вид женской целомудренности.

Кресло стояло так, что из-за высокой спинки ему были видны только волнистые мягкие волосы и ножка до колена, обтянутая шелковым чулком.

— Входите, мистер Геймин, — произнес мелодичный голос, и эта мягкость особенно трогала на фоне той деловитости, с какой общалась с ним Сонг. Конечно, теперь голос совсем не имел ничего общего с теми истошными криками, которые он помнил по Миллбруку, но, вне всякого сомнения, это была точно она.

БК закрыл за собою дверь и прошел в комнату. Судя по тому, что Наз обратилась к нему по имени, в комнату был проведен телефон внутренней связи, что подтверждало слова Джаррелла — особняк напичкан аппаратурой не меньше Лэнгли. Не зная, наблюдают ли за ним сейчас, и не желая рисковать, БК сделал вид, что любуется обстановкой, а сам попытался определить, где могли быть установлены микрофоны или камеры. Но стоило Наз подняться, как он забыл обо всем на свете.

Сначала он даже решил, что ошибся. Это была не она. Она не могла ею быть! Эта девушка казалась такой спокойной и такой манящей! Фиалкового цвета платье до колен лежало свободными складками, узкая талия подчеркивала соблазнительные округлости бедер. Она стояла к нему спиной, затем медленно повернулась, и он смог рассмотреть ее спереди.

В прошлую встречу ее черты были искажены страданием, волосы растрепаны, лицо пылало. Сейчас оно было спокойным, а смуглая кожа, подобно темному янтарю, поглощала свет и отсвечивала медью. Глаза чуть подведены зеленоватой тушью, на губах — лиловато-бордовая помада. За свои двадцать пять лет он никогда не видел губ, накрашенных не красным, во всяком случае, никогда не замечал другого цвета помады. БК поймал себя на мысли, что покусывает губы, желая, чтобы это были ее губы…

Если Наз его и узнала, то не подала вида.

— Добрый вечер, мисс…

— Нэнси, — быстро сказала она и, подойдя, положила руки ему на плечи и приблизила лицо к его лицу.

Ее губы оказались так близко, что БК чувствовал тепло их дыхания. Он уже собрался их поцеловать — разумеется, исключительно для конспирации, — когда услышал ее тихий и холодный как лед голос:

— Вам не следовало сюда приходить.

БК привлек Наз к себе, чувствуя, как под мягкой тканью платья напряглось ее тело.

— Не волнуйтесь, я собираюсь вытащить вас отсюда.

Наз нежно прижалась щекой к его щеке.

— Глупый, — прошептала она. — Я никуда не пойду.

Чилдресс, штат Техас

14 ноября 1963 года

Через тридцать часов после побега из лаборатории Мельхиора и Келлера в Сан-Франциско Чандлер проснулся в угнанном «империале» посреди соляной равнины штата Юта. Он проспал восемнадцать часов, точнее — восемнадцать часов двадцать две минуты. Само знание этого факта тревожило его почти так же, как и продолжительность сна. Однако, как и в Бостоне, когда он проспал целых пять суток, Чандлер чувствовал себя скорее отдохнувшим, чем разбитым. Да, конечно, он ощущал беспокойство, но не был ни голоден, ни вял. Ему даже не требовалось справить малую нужду. Щеки и подбородок были гладкими, будто он только что побрился, хотя на самом деле последний раз он держал бритву в руках восемнадцать дней назад. Его волосы не выросли, ногти выглядели аккуратно подстриженными, и даже подмышки были сухими и не пахли. Как будто он вообще выпал из времени.