Сдвиг времени по-марсиански

— Я не собираюсь стоять там как чурбан, — сказал Эд. — У меня есть пара неплохих мыслишек. Меня совсем не страшит это людное место и то, что я должен был надеть этот изысканный костюм. Признаюсь, я не люблю выражаться и чувствую себя не очень-то удобно, но все это не имеет никакого значения. Я все же пойду туда и наверняка продам свой товар этому простофиле.

— Дай-то бог, — сказал Фринк.

— Черт, вот если бы ты мог пойти туда, как в тот раз, — сказал Эд, — и представиться ему, как доверенное лицо японского адмирала, который ищет произведения современных американских ремесленников, я мог бы рассказать ему, что это на самом деле оригинальное творчество, ювелирные изделия ручной работы. Да, именно ручной работы. Да, я пойду туда, и не уйду от него, пока он не получит полного удовольствия за свои деньги. Ему следует купить это. Если он этого не сделает, он чокнутый. Я хорошенько все взвесил: ничего подобного нет в продаже ни в одном магазине. Боже, да стоит мне подумать о том, что он, может быть, взглянет на это и не купит — это приводит меня в такое бешенство, что я не знаю, что с собой поделать.

— Обязательно скажи ему, что это не гальваническое покрытие, — сказал Фринк, что медные изделия сделаны из настоящей цельной меди, так же, как латунные — из цельной латуни.

— Позволь мне самому выработать подходящую линию поведения, — сказал Эд. — У меня есть и в самом деле несколько хороший идей.

«Что я могу сделать, — подумал Фрэнк, — так это взять пору предметов — он возражать не будет — уложить в посылку и отослать их Юлиане, чтобы она знала, чем я сейчас занимаюсь. Почтовые чиновники проследят ее. Я вышлю по последнему адресу, известному мне. Интересно, что скажет она, открыв посылку? Нужно положить в нее записку с объяснением, что это сделал я сам, что я один из партнеров по новому бизнесу, связанному с изготовлением оригинальных ювелирных украшений. Я распалю ее воображение, сделаю пару таких намеков, которые заставят ее захотеть узнать больше, которые вызовут в ней и интерес. Я наговорю о драгоценностях и благородных металлах, расскажу о местах, куда мы посылаем свои вещи, о роскошных магазинах».

— Он, кажется, где-то здесь? — спросил Эд.

Он снизил скорость. Вокруг было оживленное уличное движение. Высокие дома загораживали небо.

— Наверное лучше поставить машину здесь.

— Через пять кварталов, — бросил Фринк.

— Дай мне сигаретку с марихуаной, — попросил Эд. — Она мне поможет.

Нужно немного успокоиться.

Фринк передал ему пачку «Небесной музыки». К этому сорту он пристрастился во время работы в корпорации Уиндема-Матсона.

"Уверен, что она живет с каким-нибудь парнем, — подумал он, — спит с ним, как будто она его жена. Я знаю Юлиану, иначе ей не выжить. Я знаю, что творится с нею, когда приходит ночь, когда становится холодно и темно, и все сидят по домам. Она порождена для уединенной жизни так же, как я.

Возможно, что этот парень и неплохой, какой-нибудь застенчивый студент, которого она заарканила: она очень подходящая женщина для какого-нибудь желторотого парня, у которого не хватает смелости в обращении с женщинами.

Она не грубая и не циничная. Она может дать ему немало хорошего. Я очень надеюсь, что она не с кем-нибудь постарше. Этого я не смог бы перенести. С каким-то опытным подлецом, у которого вечно из угла рта торчит зубочистка, и который помыкает ей как хочет.

Он почувствовал, что дышать стало тяжело. Представив себе какого-нибудь мясистого волосатого малого, крепко придавившего Юлиану, сделав жизнь ее жалкой и несчастной…

"Я уверен, что в конце концов она кончит тем, что убьет себя, — подумал он. — У нее это на роду написано. Если она не найдет себе какого-нибудь подходящего мужчину, а это означает, на самом деле, нежного, чувственного, доброго студента или аспиранта, который в состоянии оценить ее по достоинству. Я был для нее слишком груб. Однако, я не такой уж плохой. Есть чертовски много мужчин хуже меня. Я всегда мог представить себе, чего она хочет, о чем она думает, когда она чувствует себя одинокой, когда ей худо, когда она угнетена и подавлена. Я проводил много времени, заботясь о ней и суетясь вокруг нее. Но этого оказалось недостаточно. Она заслуживала большего, она заслуживала многого.

— Стоп, — сказал Эд.

Он нашел свободное место и дал задний ход, глядя через плечо.

— Послушай, — сказал Фринк, — могу ли я послать парочку вещей своей жене?

— Я и не знал, что ты женат.

Поглощенный парковкой машины, Эд ответил ему не задумываясь.

— Конечно, если только они не из серебра.

Эд выключил двигатель.

— Приехали, — сказал он.

Сделав несколько затяжек марихуаны, он погасил окурок о крыло автомобиля, уронив пепел на пол кабины.

— Пожелай мне удачи.

— Ни пуха, ни пера, — сказал Фрэнк Фринк.

— К черту. О, смотри, здесь одно из этих японских «вака», стихотворений на стороне пачки сигарет.

Эд прочел стихотворение вслух, перекрывая гул уличного движения:

"Услышав крик кукушки, Я посмотрел в направлении, Откуда пришел звук.

Что же я увидел?

Только бледную луну На зардевшемся небе".