Сдвиг времени по-марсиански

— Я уже слышал этот анекдот,— сказал Барни,— и не вижу связи...

— Эта шутка — квинтэссенция онтологической проблемы. Если только задуматься...

— Черт побери,— со злостью сказал он.— Кот весит пять фунтов. Это чушь — он не мог съесть мясо, если весы верные.

— Вспомни о хлебе и вине,— спокойно сказала Энн.

Он вытаращил глаза. До него, кажется, дошел смысл сказанного.

— Да,— продолжала она,— Кот — это не мясо. А тем не менее... он мог быть формой, которую в этот момент приняло мясо. Ключевое слово здесь — «быть». Не говори нам, Барни, что то, что проникло в Палмера Элдрича,— Бог, поскольку ты не знаешь Его до такой степени, никто не знает. Однако это существо из межзвездной бездны может быть — также, как и мы,— создано по Его образу и подобию. Тем способом, который Он выбрал, чтобы явиться нам. Так что оставь в покое онтологию, Барни, не говори о том, что Он из себя представляет.

Она улыбнулась ему, надеясь, что он ее поймет.

— Когда-нибудь,— сказал Барни,— мы, может быть, будем поклоняться этому памятнику.

«И не в знак признания заслуг Лео Булеро,— думал он,— хотя он заслуживает — вернее, будет заслуживать — уважения. Нет, мы все как один сделаем то, к чему стремлюсь я,— мы сделаем его олицетворением сверхъестественных сил в нашем убогом понимании. И в определенном смысле мы будем правы, поскольку эти силы в нем есть. Однако, как говорит Энн, что касается его истинной природы...»

— Я вижу, что ты хочешь остаться один на один со своим огородом,— сказала она.— Я, наверное, пойду к себе в барак. Желаю успеха. И, Барни...— Она протянула руку и крепко сжала его ладонь.— Никогда не пресмыкайся. Бог, или кем бы ни было это существо, с которым мы столкнулись, не хотел бы этого. А если бы даже и хотел, ты не должен этого делать.

Она наклонилась, поцеловала его и пошла.

— Ты думаешь, что я прав? — крикнул ей вслед Барни.— Ты считаешь, имеет смысл устраивать здесь огород? Или все это кончится как обычно...

— Не спрашивай меня. Не знаю.

— Ты заботишься только о спасении собственной души! — со злостью крикнул Барни.

— Уже нет,— сказала она.— Я страшно сбита с толку, и все меня раздражает. Послушай...

Она снова подошла к нему, ее глаза были темны и лишены блеска.

— Ты знаешь, что я видела, когда ты схватил меня и отобрал порцию чуинг-зет? Действительно видела, мне не показалось.

— Искусственную руку. Деформированную челюсть. Глаза...

— Да,— тихо сказала она.— Электронные, искусственные глаза. Что это значит?

— Это значит,— ответил Барни,— что ты видела абсолютную реальность. Истину, скрытую за внешними проявлениями.

«Пользуясь твоей терминологией,— подумал он,— ты видела стигматы».

Несколько мгновений она вглядывалась в него широко раскрытыми глазами.

— Значит, такой ты на самом деле? — наконец сказала она, отшатываясь от него с гримасой отвращения на лице.— Почему ты не такой, каким кажешься? Ведь сейчас ты не такой. Не понимаю. Лучше бы я не рассказывала тебе этот анекдот про кота,— дрожащим голосом добавила она.

— Дорогая моя,— сказал он,— для меня ты выглядела точно так же. Какое-то мгновение. Ты отталкивала меня рукой, которой явно не было у тебя при рождении.

И так легко эго могло случиться снова. Постоянное Его присутствие, если не физическое, то потенциальное.

— Что эго — проклятие? — спросила Энн.— Я имею в виду, на нас уже лежит проклятие первородного греха, неужели это повторяется снова?

— Ты должна знать, ты помнишь, что ты видела. Его стигматы: мертвую искусственную руку, дженсеновские глаза и стальную челюсть.

«Символы его присутствия,— думал он,— среди нас. Непрошеного. Не желаемого сознательно. И нет таинства, через которое мы могли бы пройти, чтобы очиститься; мы не можем заставить его с помощью наших осторожных, хитрых, испытанных временем кропотливых ритуалов, чтобы он ограничился специфическими проявлениями, такими как хлеб и вода или хлеб и вино. Он везде, он распространяется во всех направлениях. Он заглядывает нам в глаза, он выглядывает из наших глаз».

— Это цена,— сказала Энн,— которую мы должны заплатить. За наше желание познать чуинг-зет. Это то же самое, что и яблоко с древа познания.

В голосе ее звучала горечь.

— Да,— согласился он,— но я думаю, что я уже ее заплатил.

«Или был очень близок к этому,— подумал он.— То, что мы знали лишь в земной оболочке, пожелало, чтобы я заменил его в момент смерти; вместо Бога, принимающего смерть за людей, который был у нас когда-то, мы столкнулись — на какое-то мгновение — с высшим существом, которое требовало, чтобы мы умерли за него.

Можно ли из-за этого причислить его к силам зла? — думал он.— Верю ли я в аргументы, которые я представил Норму Шайну? Ну что ж, это наверняка ставит его на низшую ступень по сравнению с тем, кто пришел к нам две тысячи лет назад. Кажется, что это не что иное, как желание, как говорит Энн, существа, созданного из праха, достичь бессмертия; мы все этого хотим, и все мы охотно принесли бы ради этого в жертву козла или ягненка. Жертва необходима. А стать ею никто не хочет. На этом основана вся наша жизнь. И это именно так».