Себастьян, или Неодолимые страсти

Неожиданно ему расхотелось язвить, и он всерьез озаботился состоянием друга, которому надлежало предстать перед главным комитетом в Александрии, ожидавшим возвращения грешника. Исполнительную власть представляли три человека, которые анонимно выполняли возложенные на них обязанности, но так как они сменялись регулярно каждый год, то их имена невозможно было узнать. Поэтому принц, который хотел бы вмешаться в судьбу друга и использовать свое влияние, чтобы защитить его от грозившего ему возмездия за преступление — сказано без преувеличения — вынужден был бездействовать, не зная, есть ли у него добрый знакомый среди тех троих, к кому он мог бы обратиться… Для гностиков даже мысль об этом была бы аморальной и недопустимой, но недаром принц был человеком восточным и умел разрабатывать стратегии, подобные лабиринтам, добиваясь своих целей!

Надвигалась ночь, громыхал гром. Аффад перестал раскладывать пасьянс, и они с принцем, почти засыпая, поговорили на общие темы, прежде чем решили лечь спать, не дожидаясь вестей из аэропорта, поскольку ветер не утихал и дождь лил как из ведра.

Пошатываясь, словно сонные медведи, принц и Аффад добрались до своих кроватей, но в три часа ночи их разбудили, сообщив, что самолет будет готов к вылету через час и совершит посадку в Александрии — необычная уступка, объясняющаяся высоким положением принца и его связями, которые были, как всегда, задействованы.

В плохо освещенном самолете принц и Аффад почти все время дремали, пока их болтало над морем по пути в Египет, где им был предоставлен захудалый аэродром со слишком короткой полосой для любого самолета, кроме небольшого военного. Подскакивая и скрежеща, самолет завершил не самый приятный перелет. Приближался бледный мутный рассвет, когда присланный за принцем автомобиль обогнул последнюю защитную полосу и въехал в спящий город под негромкую перекличку клаксонов, которые словно умоляли посторониться груженых овощами и направлявшихся на базар верблюдов.

— Больше не произнесу ни слова — но хочу как можно скорее узнать, что вам скажут.

Аффад кивнул, едва улыбнувшись.

— Невозможно предвидеть приговор, потому что такого еще не было, такого отступничества. О Господи! Это же прецедент.

В голосе Аффада звучали слезы, он в самом деле чувствовал себя несчастным. Принц покинул его — дюжина слуг всю ночь ждала его на ступеньках городского дома. Они промокли, устали, но сохраняли собачью преданность. Сразу же распахнулась дверь, и багаж был внесен внутрь. Аффад поехал дальше. Его собственный, более скромный дом располагался в пальмовой роще, в стороне от проспекта. Сад при доме соседствовал с территорией музея, а из подвала тайный ход вел в подвальный этаж музея. Иногда после обеда Аффад проводил своих гостей через тайную дверь в темную сокровищницу, где было на что посмотреть (так как наверху места не хватало), правда, сначала надо было снять простыни. Да и сам музей казался интереснее в желтом свете свечи, поэтому хозяин обычно прихватывал с собой венецианские свечи. В своем собственном доме он, в отличие от принца, обходился небольшим количеством слуг — повар, дворецкий, преданный и нерадивый Сайд, вот и всё.

Как только ключ повернулся в замке, с кресла, в котором он провел бессонную ночь, поднялся Сайд и подошел к хозяину, протирая глаза, но радостно улыбаясь. Аффад ласково поздоровался с ним и, не двигаясь с места, стал снимать пальто. После того как слуга унес его, Аффад с удовольствием обошел дом, в котором прожил много лет — большую часть в одиночестве, если не считать слуг. Часы негромко и мелодично отбили время, словно тоже приветствуя своего хозяина. Статуэтка Афины Паллады и чучело ворона стояли, как прежде, на полке над веерным окошком. Книги расположились по обеим сторонам камина в стиле Адама — великолепное сообщество друзей. Аффад приблизился, провел рукой по корешкам, словно определяя авторов и здороваясь с ними, а потом подошел к стеклянному ящику с танагрскими статуэтками.[24] Облизав палец, он тронул стекло, как будто хотел убедиться в том, что Сайд не забывал заботиться о статуэтках в его отсутствие. На самом деле он что-то искал. Пришел слуга и принес почту — несколько счетов за воду и электричество, несколько просьб о пожертвованиях больницам и приютам. Не то. Аффад знал, что его должны пригласить на беседу. Обычно такие приглашения подсовывали под дверь. Аффад спросил слугу, не было ли чего-нибудь подобного, и слуга сказал, что не было. Тогда он присел на минуту и выпил кофе, который был приготовлен, пока он предавался размышлениям. Наконец, — в некотором замешательстве, поскольку не сомневался, что не допускающее неповиновения письмо обязательно будет ждать его, — Аффад, немного успокоившись, отправился в роскошную ванную комнату принимать ванну и полностью менять одежду. Возможно ли, чтобы его вопрос был отложен на некоторое время? С другой стороны, ему хотелось, чтобы все как можно скорее осталось позади.