Secretum

– На этом празднике ты увидел бы платья echancr'es [37]по моде крестьян Брессанна – городка, через который проезжало королевское общество по дороге в Лион, с манжетами и collerettes en tolle 'ecrue, `a la v'erit'e un peu plus fine, [38]– восторженно рассказывал Атто, хитро улыбаясь и вставляя в свою речь французские словечки. – Дамы и господа были одеты в расшитое серебром сукно с розовыми кантами, корсажи были из черного шелка с золотыми и серебряными кружевами; на шляпах из черного бархата – розовые, белые и огненно-красные перья; шеи дам были увиты рядами жемчуга, усыпанного многочисленными бриллиантами. И были там мадемуазель ди Виллеруа, вся в бриллиантах, и мадемуазель ди Гурдон, просто усыпанная изумрудами. Они явились в сопровождении герцога Рокулора, графа де Гиза, маркиза ди Виллеруа, остроумного Пьюгюльхельма (позднее ставшего знаменитым графом Лозаннским) – и все были вооружены houlettes de vernis. [39]Так любовь, эта изобретательная мастерица, отметила несостоявшийся брачный договор между Людовиком и Маргаритой Савойской.

– А предложение о женитьбе на испанской инфанте? – спросил я.

– Переговоры еще не начинались. Между Мазарини и испанцами были тайные контакты, которые лишь постепенно становились явными. Все еще находилось в стадии решения. Кроме того… – добавил Атто, пока мы под пристальными взорами стражников проходили через городские ворота Сан-Панкрацио. – Кроме того, у меня всегда складывалось впечатление, что у кардинала на уме нечто совершенно другое, чем планы женитьбы короля, чтобы вынудить Испанию к миру, выгодному исключительно ему. По крайней мере до тех пор, пока…

– Пока?

В марте 1659 произошло непредвиденное. В Париж прибыл Хуан Хосе де Аустрия, внебрачный сын испанского короля. Он приехал из Фландрии, где был генеральным наместником, и хотел следовать дальше в Испанию. Я очень хорошо помню те дни, потому что дон Хуан появился инкогнито во время вечерни и весь королевский двор пришел в сильное волнение. Королева Анна принимала его в своем салоне, и я имел честь присутствовать на приеме.

Это был мужчина невысокого роста, крепкого сложения, с красиво вылепленной головой и черными волосами, правда, немного полноватый. Черты лица его были благородными и привлекательными. Он был одет в серый камзол по французской моде. Королева обращалась к нему очень доверительно и в его присутствии говорила в основном только по-испански. Она представила ему молодого короля Людовика. Однако дон Хуан, сын Филиппа, короля Испании, хотя и рожденный вне брака, от какой-то артистки, всегда очень гордился своим происхождением и вел себя не в меру заносчиво, чем разочаровал и возмутил французский двор, так гостеприимно встретивший его.

– На следующий день, – рассказывал Атто, – ему была оказана честь переночевать в покоях Мазарини. Дело в том, что дон Хуан отправился в Лувр, где Анна и кардинал приняли его с очень большой любезностью, которая, однако, так никогда и не нашла ответа. Монсиньор – брат короля – выделил ему свою личную гвардию, не получив за это ни малейшей благодарности. Все были удивлены и шокированы таким наглым поведением Бастарда.

Но это было еще ничто по сравнению с тем, что случилось потом.

– Был дипломатический инцидент?

Атто затаил дыхание и поднял глаза вверх, словно пытаясь загнать буйное стадо своих воспоминаний в спокойный загон логичной речи.

– Инцидент… не обязательно. Нечто иное. То, что я хочу рассказать тебе, – это история, которую знают очень немногие.

– Не беспокойтесь, – успокоил я его, – я не расскажу ее никому.

– Браво, это правильно. Хотя и в твоих собственных интересах.

– Что вы имеете в виду?

– Когда информация слишком горячая, ты не уверен, что не обожжешь пальцы, если понесешь ее дальше.

Между тем мы уже прошли большой участок дороги к виа Сан-Панкрацио. Я догадался, куда мы направлялись. Подтверждение последовало незамедлительно, как только Атто остановился возле входа.

– Это здесь. По крайней мере, должно быть так, – заявил Атто и пригласил меня пройти на «Корабль».

* * *

И снова мы находились в красивом внутреннем дворике, где неумолчно журчал фонтан. В этот раз изнутри виллы не доносилось никаких признаков жизни; не было музыки, даже тихого шороха, которой дал бы волю фантазии.

Мы прошли до затененной деревьями садовой дорожки вдоль шпалер фруктовых деревьев, которую разведали в прошлый раз. После веселого шума виллы Спада тишина этого места, казалось, лучше располагала Атто к рассказу. Лишь робкое дуновение ветерка касалось листьев на самых верхних ветвях деревьев – единственных свидетелей нашего присутствия здесь.

Пока мы шли через сад «Корабля», аббат Мела ни распутывал клубок рассказа.

И свите дона Хуана Хосе, или Бастарда,как его многие называли, находилось странное существо – женщина, которую все называли Капитор.

– Это искаженное имя, на самом деле ее звали la pitoraили Как-то похоже. Это испанское слово, кажется, означает «безумная».