Седая нить

– Надо бы придумать. Что касается меня, то я был бы просто счастлив. На время, разумеется. На некоторое. Пусть даже и на короткое время. Но зато, совершенно точно, что в пределах этого времени, пусть даже оно окажется намного короче воробьиного носа, я чувствовал бы себя счастливым человеком, – с некоторым подъёмом сказал Довлатов. – Перестала бы, например, болеть голова. Сердце бы не давило. На мир, вот на этот мир, окружающий нас, душный, жаркий, хотя и родной, питерский, но всё-таки сумрачный какой-то в состоянии похмелья, можно было бы, слегка просветлев после водки, смотреть другими глазами. Можно было бы – жить дальше. И поэтому водка – нужна.

В это время в нашу тенистую арочку донёсся характерный стук палки по разогретому асфальту тротуара.

И через несколько секунд в проёме арочки перед нами возникла слегка изогнутая фигура привычно опирающегося на свою тяжёлую и прочную палку питерского поэта Вити Кривулина.

Увидев меня и Довлатова, он ничему не удивился.

Прежде всего зашёл он к нам в тень и отдышался.

Потом посмотрел на нас тёмными, с маслянистым налётом, поэтическими своими глазами и грустно сказал:

– Жарко!

– Верный вывод! – сказал Довлатов.

– Здравствуй, Витя! – сказал я.

– Здравствуй, Володя! – сказал Кривулин. – Здравствуй, Сергей!

– Здравствуй, здравствуй! – сказал Довлатов. – Значит, жарко в городе нашем?

– Жарко! – глухо сказал Кривулин. – Слишком жарко. Терплю. Как и все.

– Что касается меня, – сказал Довлатов, – то моё терпение – особого рода.

– Похмелюга? – понимающе спросил Кривулин.

– Она самая. Вот и терплю.

– А я ведь шёл к тебе, Володя! – сказал Кривулин. – Туда шёл, на чердак.

– Случилось что-нибудь? Или просто так шёл, в гости, чтобы навестить меня? – спросил я.

– Не просто так, – сказал Кривулин, – а с целью.

Тут он полез в карман и, порывшись в нём, извлёк оттуда и продемонстрировал нам измятую пятёрку.

– Целое богатство! – прищурившись на кривулинскую пятёрку, сказал уважительно Довлатов. – А у меня… Что есть у меня? – он тоже полез в карман брюк и вытащил оттуда несколько медяков, – да, у меня капитал поскромнее.

– Не переживай, – сказал Кривулин. – Моя пятёрка с этой минуты становится нашей общей.

– Почему такие метаморфозы? – удивился Довлатов.

– Так я решил, – сказал Кривулин. Он повернулся ко мне и продолжил: – Понимаешь, Володя, вообще-то я шёл к тебе. Хотел выпить с тобой пива. И вот, увидел вас двоих. Значит, выпьем пива втроём.

– А может быть, лучше – водки? – спросил с надеждой Довлатов.

– Сергею пить пиво – нет смысла. Ему только водка поможет, – сказал я.

– Что верно, то верно, – сказал со вздохом Сергей.

– Можно и водки выпить, – согласно кивнул Кривулин. – Только одной бутылки мало, а на две у нас не хватит.

Я тоже полез в карман. Выскреб какую-то мелочь.

– Не густо, – сказал Довлатов.

– Маловато, – сказал Кривулин.

Поразмыслив, сказал я приятелям:

– Ничего! Мы сейчас добавим. Полагаю, что эту пятёрку превратить нам удастся в десятку.

– Но как? – воскликнул Довлатов.

– Очень просто! – ответил я. – Подождите меня здесь, в арочке. Я сейчас поднимусь на чердак, на минутку, и сразу вернусь.

– Будем ждать! – сказал мне Довлатов.

– Ждём тебя! – сказал мне Кривулин.

– Ждите. Я туда и обратно.

И пошёл я на свой чердак.

То есть, в общем-то, на Наумов. Но на время всё-таки – свой. Жаркий. Душный. Служивший пристанищем, пусть и временным, да надёжным, посреди скитаний моих.

Я снова поднялся по крутой лестнице на самый верх. Открыл ключом скрипнувшую дверь. Вошёл в чердачную духоту. Вытащил из угла свою сумку. Достал оттуда пару книг, прихваченных с собой в дорогу ещё в Москве. Запер дверь. Быстро сбежал вниз по лестнице. И вскоре уже стоял в арочке рядом со своими приятелями.

– Вот книги, – сказал я, – их надо как можно скорее сдать в магазин. И тогда наша сумма увеличится. И можно будет выпить втроём. И даже закусить немного.

Намётанным глазом Кривулин взглянул на книги.

– Десятку дадут, – сказал он. – Книжники. На Литейном.

– Идёмте! – сказал Довлатов.

И я воскликнул:

– Вперёд!

Мы, все трое, отправились в путь. По жаре. Здоровенный Довлатов. Опираясь на палку – Кривулин. С предназначенными для продажи, для покупки желанной водки, да ещё и закуски, книгами, с отрастающей бородою, весь в полёте, в порыве – я.

Литейный проспект был близко. Добрались мы туда очень быстро.

Возле книжного магазина шатались невзрачные с виду, но на деле матёрые книжники.

Кривулин взял мои книги – и направился прямо к ним.

Пошушукавшись с ними, он вскоре вернулся к нам.

– Вот, – сказал Кривулин, – десятка!

И он протянул мне – действительно десять рублей.

– Браво! – громко воскликнул Сергей. – Было – пять, стало – целых пятнадцать драгоценных советских рублей!

Я сказал:

– А теперь – за водкой! А потом – ко мне, на чердак.

И мы втроём зарулили в гастроном.

Там сложили мы свою наличность воедино.

Там Довлатов галантно сказал продавщице:

– Мадам! Нам – водки, пожалуйста. Водки.

– И пива! – сказал Кривулин.