Седьмая чаша

Уже стемнело, когда, смертельно уставший после долгого дня, я возвращался домой. Конь неспешно трусил по Стрэнду,^[29] мимо богатых домов, выстроившихся вдоль этой улицы от Вестминстера до Сити. В окнах мерцали желтые огоньки свечей. Поскольку наступил комендантский час, людей на улицах почти не было, но, как всегда в последние дни, я оставался начеку.

Воздух был теплым, но сырым, и, поглядев на небо, я увидел, что звезды спрятались за тучей. Значит, скоро будет дождь. Это предсказывали и разболевшиеся швы на моей раненой руке. Завтра, если выдастся свободное время, нужно будет сходить к Гаю и спросить, когда можно будет их снять. Я хотел также поговорить с ним и об Адаме Кайте, и об убийце. Разговор с Харснетом эхом отдавался в моей голове. Я не верил в одержимость преступника, но никакого другого, более реалистичного объяснения предложить не мог. И еще я не знал, где и когда негодяй нанесет новый удар.

Войдя в дом, я увидел человека Харснета. Орр сидел в прихожей и читал Писание.

— Все спокойно, Филипп? — осведомился я.

— Да, сэр. Я несколько раз прошелся вверх-вниз по улице, так, чтобы меня видели. Все как обычно. Много адвокатов, уличный торговец, с самого утра во все горло расхваливающий свой товар…

— Далеко он забрался. Вряд ли в этом районе он может ожидать бойкой торговли.

— Сейчас многие из тех, кто остался без работы, подались в торговцы. Они теперь по всему городу.

— Что верно, то верно.

Я прошел дальше, довольный тем, что Орр на своем посту. Мне была по душе его основательность и добросовестное отношение к порученному делу. Если убийца попытается причинить нам еще какие-нибудь неприятности, присутствие Филиппа окажется как нельзя кстати.

В доме царила тишина. Впрочем, нет. Подойдя к лестнице, я остановился, поскольку до моего слуха донеслись какие-то звуки, раздававшиеся из-за двери кухни. Плакала женщина. Я осторожно подошел к двери и распахнул ее.

За столом сидела Тамазин, шмыгая носом и горько всхлипывая. Рядом с ней, полная сочувствия, примостилась Джоан. Она по-матерински обнимала молодую женщину за плечи. Посмотрев в окно, я увидел стоявших на дворе мальчишек, Питера и Тимоти. Прижавшись носами к стеклу, они наблюдали за происходящим на кухне. Я махнул на них рукой, и они упорхнули, как два воробья.

Тамазин подняла голову и посмотрела на меня. Синяки почти сошли, но сейчас ее лицо было красным и опухшим от слез.

— Что стряслось? — спросил я.

— Ничего, — ответила она.

— Но я же вижу, что что-то случилось, — не отступал я.

— Поссорилась с Джеком, — пояснила Джоан.

— Он вернулся домой час назад, — пролепетала Тамазин. — Пьяный. А когда я спросила, что случилось, набросился на меня и такого мне наговорил… Я этого больше не вынесу! — с неожиданной злостью добавила она.

— Я поговорю с ним, — успокоил я женщину. — В этом доме никому не позволено напиваться.

Выйдя из кухни, я стал подниматься по лестнице, злясь на Барака и на самого себя. Я предложил ей помощь, и что из этого вышло?

Барака я нашел в комнате, которую выделил им с Тамазин. Он сидел на стуле возле кровати. У него тоже было красное лицо, но только не от слез, а от выпивки.

— Только не начинайте снова, — проворчал он.

— В своем доме я сам решаю, когда и с чего начинать. Вот как ты держишь свое обещание наладить отношения с Тамазин?

— Н-не ваше дело, — промычал Барак.

— Мое, если ты доводишь женщину до слез. Где ты был?

— В городе. Выпивал со старыми друзьями.

— Раньше ты так никогда не напивался. По какому поводу надрался сегодня? Все оплакиваешь умершего ребенка?

Он не ответил.

— Ну?

— Я устал от этой работы, — признался он. — Меня от нее тошнит. Он может нанести новый удар сегодня ночью, а у нас нет ничего, кроме каких-то крох и обрывочных сведений.

— Знаю, — уже более спокойным тоном отозвался я. — Знаю и испытываю такие же чувства. Но ты не имеешь права отыгрываться за это на Тамазин.

— Я и не отыгрывался. — В голосе Барака вновь зазвучала агрессия. — Я вошел, а она набросилась на меня за то, что я выпил. Я велел ей оставить меня в покое, а когда она не послушалась, обозвал ее пару раз. Она не умеет вовремя остановиться.

— Ты мог бы рассказать ей о том, что тебя беспокоит.

Он вскинул на меня глаза.

— Что? Рассказать о том, что человек, который избил ее, все еще на свободе, продолжает убивать, а мы ждем, когда он снова кого-нибудь прикончит? Или нападет на кого-нибудь из нас? Ненавижу ощущать себя беспомощным. Как бы я хотел до него добраться!

Он в отчаянии помотал головой.

— Тебе нужно как следует выспаться, Барак. А когда проснешься, попроси прощения у Тамазин. Иначе ты потеряешь ее.

— Может, в меня вселился один из чертей, о которых все время толкует Харснет? — с горькой усмешкой спросил он.

— Ага, из бутылки.

Я закрыл дверь и оставил его одного.