Седьмая вода

Как же бесит, что он зовет ее этим дурацким именем! Оно какое-то раздражающе интимное, что ли. Будто у него есть право на эту интимность… ну ладно, может, и есть, но я собираюсь это в ближайшее время исправить!

— А тебе не кажется, что ты сейчас опять нарываешься? Я, конечно, могу быть с тобой милым, но это в том случае, если ты о Василисе говорить не будешь.

Отвыкай считать ее своей, столичный гость.

— И почему это? Думаешь, права не имею? Я вот так не считаю!

— А я всегда подозревал, что у людей искусства со счетом плоховато! Скажу прямым текстом — тема с Василисой закрыта! — Хоть и сдерживался, но в пустом коридоре вырвавшийся у меня рык гулко отразился от стен.

— Она будет закрыта только тогда, когда я буду видеть ее счастливой и в безопасности! Пока ни того, ни другого не наблюдаю!

Нет, он действительно ни черта не понимал прямых и непрямых сигналов об опасности.

— У нее мать в больнице, придурок, с чего ей быть счастливой? А что касается безопасности, тут не тебе меня учить!

— Может, и не мне. Но именно я сегодня стал свидетелем явления перед Лиской одной весьма колоритной особы. Некой госпожи Зарицкой. Знакомый персонаж? — Еще какой, мля, знакомый! — И, боюсь, если бы не мое присутствие, она бы Василису с дерьмом смешала и по стенам размазала. И что-то никого, бросившегося на защиту, я не пронаблюдал.

Злость и стыд за свою нерасторопность отвесили мне душевный пинок в живот.

— Ладно. Мой косяк. Признаю. Но я его исправлю в ближайшее время.

— Слушай, Кринников, ты хоть понимаешь на самом деле, какая она?

— Ольга?

— Василиса!

— А как ты думаешь? Мы вместе выросли! Я знаю о ней все!

— Знал. О ней. Не ее.

— Послушай, умник! Я годами с нее глаз не сводил! Так что кончай тут эту словесную эквилибристику.

— Это про те годы, которые она с содроганием вспоминает?

Вот же сука! Может, в драке он противник не из самых сильных, но вот словами может все равно, что нож под ребра сунуть. И самое противное, что сейчас двинуть ему и заткнуть — это равносильно тому, что самому себе поражение нанести.

— Конечно, это совершенно не твое дело, столичная штучка, но за это я уже извинился! И если будет нужно, сделаю это еще хоть сто раз! Но, опять же, это только между мной и Василисой, а ты свой длинный нос сюда не суй! — Как же хочется двинуть ему локтем по ребрам, чтобы заткнулся, но не судьба, Сеня.

— Извинился, говоришь? А зачем вообще так делал?

— Если я скажу, что был эгоистичным безмозглым придурком, это сойдет за объяснение, неуемный ты?

— Был?

Да как же ты уже достал! Хочешь поговорить. Давай!

— Да, был. Надеюсь. — Я посмотрел на него прямо, отказываясь уже скрывать вызов. — И раз уж у нас тут пошел вечер откровений, хочу тебе сказать, гость ты наш с Севера. Я намерен сделать так, чтобы Василиса не вернулась обратно в твою Москву, так что ты лучше начинай искать себе новую подружку!

Кирилл сощурился в ответ, но скорее уж изучающе, чем в гневе.

— Ну, раз так, то я тебе тоже скажу, горячий южный парень. Василиса мне друг, человечек, любимый мною всей душой, и дорогой моему сердце как никто, а не просто подружка! Мне, конечно, очень нравится, как ты бесишься и от ревности на пену исходишь, и я бы и дальше продолжил в том же духе. Но это расстраивает Лиску до такой степени, в какой она и сама себе не признается. Поэтому избавлю тебя от страданий, хоть, как по мне, ты еще этого не заслужил, и скажу, что ЭТУ черту мы никогда не переходили, и она даже не маячит на нашем с Лиской горизонте.

Информация медленно просочилась в тот отдел мозга, которому была предназначена. Не переходили, значит. Друг все-таки. Ладно. Тело словно получило дозу обезболивающего, и мрачный, облезлый, дурно пахнущий коридор полицейского отделения показался вдруг почти милым местечком.

— Надо же, как тебя попустило! — рассмеялся Кирилл, пристально глядя на меня. Да ладно, мне, вроде, всегда удавалось неплохо управляться с тем, чтобы не демонстрировать истинных эмоций окружающим. Но, видимо, не сегодня. Да и похер.

— Но ты, Кринников, раньше времени не расслабляйся. Потому как это только первая половина моего заявления. Если за то время, пока мама Лиски не встанет на ноги, ты ни черта не сделаешь с вашими отношениями и не перестанешь доставлять ей страдания самим фактом своего существования, я приму все меры, чтобы больше у тебя такой возможности не было. И прежде чем ты сейчас даже рот раскроешь сказать мне, как я не прав, я тебе отвечу в колоритном стиле наших сегодняшних знакомцев: мне совершенно, вот прямо абсолютно, насрать на твои трудности и возможную вину Лиски в сложившейся у вас тупейшей ситуации! Она мне друг, а ты левый мужик, которого знать не знаю. И да, я вижу, что ты хочешь ее так, что аж кишки узлом, и что не переболеешь ею никогда, как и она тобой. Но считаю: если нет шанса вам добиться того, чтобы близость друг к другу не истязала обоих, то к черту такую близость! Не сможешь сделать вашу общую болячку любовью, я увезу от тебя Лиску как можно дальше и дам ей хотя бы спокойствие.

— Увезешь? Да хрен ты угадал! Не отпущу, ясно?