Седьмая вода

В какой-то момент я хотел сказать, что просто не могу, это невозможно, но Василиса притянула мою голову, и сколько бы я не материл себя, но снова улетел от ее поцелуя. Какая, на хрен, польза от того, что я знал, как сделать будет лучше, если ничего уже не вернешь. Это все равно, что прыгнуть со скалы и вдруг передумать в полете. Назад уже не вернешься — или отращивай крылья или падай на камни. Да и кто сказал, что я хотел вернуться?

— Покажи мне, как это… со мной, — шептала Василиса между поцелуями, и мне, опять охмелевшему, было плевать на слова, важен лишь ее голос и тихий вздох, когда я позволил себе двигаться. И новое его повторение, и еще, еще… А еще она смотрела… невыносимо-сладко убивала меня этим взглядом, от которого я за пару вдохов опять завелся до невменяемости. Возбуждение вернулось, став еще в десять крат сильнее от пережитого потрясения. Мои глаза метались от лица Василисы к нашим телам, прямо туда, где я наглым агрессором раз за разом все быстрее погружался в нее. И вдруг вина и любое ощущение ошибочности и неправильности случившегося исчезли. Так должно быть. Отданное добровольно желаю присвоить навсегда и сделаю это. От этой мысли меня накрыло таким диким оргазмом, что я глотку сорвал, выпуская его из себя наружу. Василиса все смотрела, делая мой финал еще острее, а я позволял ей увидеть все, что она со мной делает. А потом мы лежали в темноте и тишине, и в этот момент все между нами было правильно и совершенно. Вот только первые же слова все испортили.

***

Резко открывшаяся дверь вагончика чувствительно двинула мне в спину, и наружу вывалился взъерошенный Геша.

— Ой, черт, Седой, прости ради Бога! А ты чего здесь? Тоже подышать надо? — Мне-то надо, а вот тебе, неугомонному сочинителю семейных хроник, чего не спится?

— Угу, — только и ответил.

— Я вчера, похоже, чуть перебрал. Не сильно достал тебя разговорами? Со мной такое бывает, — немного виновато посмотрел на мою мрачную физиономию парень.

— Да нет. Все норм. — За исключением того, что ты был на волоске от принудительного погружения в сон самым неприятным образом.

— Просто, знаешь… стал что-то задумываться о семье, детях. Пора уже, наверное. Опять же, вот как смотришь на Шона с Рыж, Манки, остальных наших женатиков… как-то хочется такого. У тебя такое бывает? — Да что ж сегодня за день-то такой. Точнее уже ночь глубокая.

— Нет, у меня такого не бывает. Меня все в моей жизни устраивает, — соврал я и поднялся. — Я спать.

ГЛАВА 13

Василиса

Утро началось как в сказке про Хаврошечку — с первыми петухами, примерно в начале четвертого. Неугомонная Леся подхватилась и пошла в машину, разумеется, ворчащий Шон потащился за ней. Я проснулась от двойного шарканья ногами и переругиваний громким шепотом возле самого крыльца. Все же жизнь в квартире за наглухо закрытыми пластиковыми окнами приучила меня к полной тишине ночами, а здешние тонкие стены явно не справлялись хоть с какой-то звукоизоляцией. Даже после того, как супружники угомонились и вернулись в кровать, долго не могла вернуться в спасительную дрему и прикорнула уже ближе к шести. А в семь по мне уже плясали, вырывая из мира грез одномоментно и безжалостно. Нет, я, конечно, люблю детей. Теоретически. Но когда их четверо, и они с разбегу плюхаются на меня все вместе с визгами и криками… Наверное, я еще не совсем готова к материнству. Хотя я единственная по женской линии в нашей семье, в таком «солидном» возрасте до сих пор не успевшая побывать замужем официально и обзавестись даже одним представителем породы шумных полуросликов. Моим мольбам дать мне еще хоть полминутки никто не внял, так что в половине восьмого заспанную, но уже основательно потрепанную «побудкой» меня щебечущая Леся и такая же на зависть веселая и бодрая Машка тащили в четыре руки выбирать гидрик для единственной в нашей городской тусе девочки-кайтерши. Пройдя буквально десять метров от домика, в котором провела ночь, я уткнулась взглядом в вывеску, оформленную на куске огромного «плавника». Корявые буквы, где-то выжженные чем-то вроде старых наборов для выжигания по дереву, где-то процарапанные чем-то острым, а где — просто дорисованные угольком — гласили: «Бомж Бутик. Часы работы проверять по виндгуру». Я склонила голову набок, наверняка со стороны выглядя, как удивленный спаниель, и невольно ища руками фотик, уже освобожденный от вчерашних гигов для сегодняшней съемки.

— Это есть что? — да, фраза прозвучала коряво, согласна. Но, во-первых, мне был нужен кофе, без него я человек разумный лишь отчасти, а во-вторых, я пыталась все поставить рядом эти два слова, и у меня пока никак не получалось.

— Прям оксюморон какой-то! — пробормотала я, потирая виски.