Седьмая жертва

— Жанет, — сказал он. — Я люблю тебя.

Она выпрямилась. В глазах ее стояли слезы.

— Не надо, ты не можешь… — произнесла она сдавленным голосом. — Я же Жертва. Я и не успею дожить до…

— Ты не будешь убита. Я — твой Охотник.

Она пристально посмотрела на него, затем неуверенно улыбнулась.

— Ты собираешься меня убить?

— Перестань, — сказал он. — Я собираюсь на тебе жениться.

Она оказалась в его объятиях.

— Боже мой! — задохнулась она. — Это ожидание… Я так издергалась… Какой ужас…

— Все позади, — успокаивал он ее. — Ты только подумай, как мы будем рассказывать всю эту историю нашим детям. Как их папа явился убить их маму, а вместо этого женился на ней…

Она поцеловала его, потом закурила.

— Давай сразу же начнем собираться, — начал Фрелэйн. — Вот что я думаю…

— Погоди, — остановила она его. — Ты даже не поинтересовался, люблю ли я тебя?

— Что?

Она все еще продолжала улыбаться. И ее большая зажигалка была направлена прямо на него. На ее нижнем конце виднелось небольшое черное отверстие. В него как раз могла бы пройти пуля 38-мм калибра.

— Что за шутки? — закричал он, вскакивая с места.

— Я не собираюсь шутить милый, милый, — ответила она.

Секунды оказалось Фрелэйну достаточно, чтобы изумиться, и как ему в голову-то могло прийти дать ей не больше двадцати?! Глядя на нее сейчас — глядя по-настоящему — он понял: ей далеко за тридцать. Каждая минута ее напряженного, ненормального, издерганного существования отражалось на ее лице.

— Я не люблю тебя, Стентон, — тихо произнесла она, играя зажигалкой.

Фрелэйн не намерен был отдавать жизнь без боя. Какая-то частичка его «Я», существующая, казалось, сама по себе, все же смогла отдать должное восхитительному таланту этой актрисы. С самого начала она, должно быть, знала все.

Он нажал кнопку, и пистолет со спущенным предохранителем очутился в руке…

Удар нечеловеческой силы отбросил его на кофейный столик. Пистолет выпал из его ослабевших пальцев.

Задыхаясь, теряя сознание, он видел, как она внимательно прицелилась для нанесения coup de grace[4].

— Теперь-то, наконец, я смогу вступить в Клуб, — последнее, что он услышал, был ее счастливый голос в тот момент, когда она спустила курок.