Седьмое знамение

Отец Фаины был дома и очень удивился, когда дочь пришла не одна. Он постарался не слишком явно уставиться на гостя. Он понял, что это и есть тот незнакомец, взявшийся ходить за Фаиной – о нем уже знала вся община в Разовке, и все хихикали – может быть, этот упрямец собьет спесь с тигрицы, которая своей религиозной нетерпимостью наводила на них ужас. Странно: на чудака не похож, с виду нормальный молодой человек, а так настойчиво приударил за верующей девушкой, решительно его отвергающей… А ведь он еще и красив внешне, и хорошо одет, и выглядит даже незаурядным. Так что же заставило его обратиться именно к Фаине? Она прекрасна, это правда, но ее нетерпимость могла бы давно показать ему, что все попытки покорить ее бесполезны.

Борис был тише воды ниже травы, но отнюдь не подлизывался – он надел на себя самую скромную и милую маску из своего арсенала, какую он редко демонстрировал даже собственным родителям, слишком уж она была несовместима с его характером. Однако он решил использовать ее как последнее средство, и, к его немалому удивлению, именно она принесла пока первые результаты. Но Фаина была напряжена, одно лишнее движение – и все будет потеряно.

– Меня зовут Борис, – сказал гость и протянул руку. – Борис Новиков.

– Рад с вами познакомиться, очень рад. Мое имя Петр Николаевич. Добро пожаловать, молодой человек.

Их рукопожатие было крепким и дружеским. Борис умел смотреть прямо и открыто, да и чего ему тут бояться. Петр Николаевич показался ему союзником. По крайней мере, принял его приветливо, в отличие от его дочери. Та между тем сняла пальто и сапоги, сунула в рукав шапку и шарф. Потом пригладила рукой волосы, они легли гладкими волнами и светились, как металл в ночной темноте. Глаза блеснули из-под ресниц с сумраке прихожей. Снимая куртку, Борис не мог оторвать от них взгляд. Отец девушки показался ему обычным, неприметным, совсем не таким, как очаровательная дочь. А она хмуро предупредила:

– Папа, я умоюсь.

А заодно взяла из своей спальни домашнее платье, чтобы там же, в ванной, переодеться. Борису стоило немалых усилий не выдать повышенный интерес именно к ее комнате, но он ничего так и не заметил. Дверь туда постоянно была закрыта. А ситуация складывалась непонятная: Фаина вела себя как чужая, дичилась, хотя, по идее, он пришел в гости к ней, а не к ее отцу.

– Не откажите отобедать с нами, – вдруг предложил Петр Николаевич тоном воспитаннейшего помещика.

Борис изобразил смущение:

– Извините, пожалуйста, получается, что я напросился…

Петр Николаевич понимающе закивал головой:

– Не стоит извиняться. Я вижу, Фаюшка чем-то занялась, пройдемте тогда на кухню. Я пока разогрею обед и, может быть, мы с вами поговорим.

Настроение у Бориса мгновенно упало. Эта Фаюшка не святоша, а сущая ведьма! Он с удовольствием поговорил бы с ней, а с ее отцом говорить он еще не готов. Да и не предполагал он вот так с ходу официально представляться ее отцу. Похоже, Новиков, ты попал, как кур во щи. Придя к такому выводу, он вынужден был последовать за Петром Николаевичем на кухню.

Конечно, они жили не ахти как. По его понятиям, это была сущая трущоба, но никаких признаков фанатизма и самоистязания он не заметил. Напротив, в гостиной он мельком увидел старый телевизор и большой книжный шкаф с художественной литературой, преимущественно классической, а на кухонном окне стоял и негромко работал радиоприемник. Борис вздохнул полегче. Видимо, в этом небольшом семействе святошей являлась только Фаина, а отец ее в этом смысле вполне нормальный. Значит, живьем его не съедят, если он поведет себя с умом.

– Вы, наверное, успели понять, что Фаюшка – девочка не совсем обычная, улыбнувшись, начал Петр Николаевич и поставил на плиту кастрюлю с водой.

– Она необыкновенная, – подтвердил Борис.

– И вы, конечно, знаете, отчего это.

– Да.

– Отчасти это моя заслуга. После гибели жены я работал в церкви в Разовке, на ее восстановлении, плотничал. Ребенок мой вырос при храме, в атмосфере веры. Но, боюсь, она кое-что восприняла по-своему. Не мне судить, правильно это или нет, но это так. И, видимо, ваше появление в ее жизни ей не по вкусу, поскольку в ее планы не входило. Знаете, я не стану вмешиваться в ваши отношения с моей дочерью, но буду наблюдать за ними, чтобы…

– Я понимаю, – поспешно согласился Борис.

– Слава Богу. Не думайте, пожалуйста, что раз в общине мы люди безобидные и очень мирные, то не сумеем защитить Фаину в том случае…

– Я понимаю, Петр Николаевич, – проникновенно сказал Борис. – В этом нет нужды. Я не собираюсь обижать Фаину. Образно выражаясь, у меня просто рука не поднимется обидеть вашу дочь. Для этого нужно быть извергом.

Петр Николаевич смотрел на него испытующе, но Бориса этим трудно было смутить даже более искушенным людям, не таким простым, как… Кстати, а кем он работает, интересно? Так правильно, по-книжному выражается, а с виду – простенький такой, неказистый мужичок… Не сравнить с его дочерью…

– Я… можно, я позову ее обедать? – спросил Борис.

– Да, конечно. Сделайте одолжение.

Борис улыбнулся.