Седьмой грешник

Напрягая зрение, она вглядывалась в окружающую темноту, пытаясь уверить себя, что этого не может быть. Такое не могло случиться. Ее друзья должны быть где-то здесь, не могли же они все сразу исчезнуть... Где-то, страшно далеко, прозвучало эхо — не то чей-то смех, не то голос.

Джин пустилась бежать и тут же ушибла ногу о торчащий камень. Слабый огонек свечи сразу заметался. Содрогаясь от ужаса, Джин прикрыла его ладонью. Если свеча погаснет, она погибла. «Ужас тьмы»... — это слова святого Иеронима. Наверно, он знал, что говорил, имея в виду не просто темную ночь, а могильную тьму смерти.

Джин понимала, что двигаться с места нельзя. Она совершенно потеряла ориентацию, а коридоры разветвлялись на каждом шагу. Рано или поздно ее хватятся, и Монтини, который, надо думать, дорогу обратно знает так же хорошо, как дорогу вперед, вернется за ней. Если она останется здесь, ей нечего опасаться...

«Опасаться» — это слово вдруг поразило ее своим зловещим смыслом. Конечно, ей нечего опасаться, что о ней забудут. Если только она не впадет в панику, ее найдут, но если ее подозрения верны, другая опасность следует за ней по пятам, следует уже много дней. Вдруг ее ждет четвертое, и уже последнее «происшествие»!

Она вздрогнула, услышав какой-то звук. Искаженный и усиленный эхом крик больше походил на вой, но как только Джин взяла себя в руки и прикрыла драгоценное пламя свечи, она различила, что зовут ее. Последние остатки благоразумия улетучились, и она пустилась бежать — то ли навстречу спасителю, то ли прочь от неизвестного убийцы. Она уже ничего не соображала и со всего размаху врезалась в приближающуюся фигуру. Ее свеча погасла — и к счастью, иначе она прожгла бы рубашку своего спасителя. Ловким движением он успел в последнюю минуту отстранить собственную свечу и свободной рукой обнял Джин.

— Майкл, — прошептала Джин.

— Он самый. Что с тобой? С чего такая паника?

— Тебе ли спрашивать. — Джин отступила, и он не стал удерживать ее. — А с тобой... с тобой все в порядке?

— Со мной? Конечно. — Майкл улыбнулся. — Я излечился. Мне здесь даже нравится.

— А мне нет! — Но Джин не нравилось и другое — ее пугало выражение лица Майкла и то, как блестят в свете свечи его глаза. Зрачки были сильно расширены, взгляд неподвижен. Загадочная полуулыбка усиливала неприятное впечатление.

— Ну, раз ты меня спас, пошли скорей догонять остальных.

— Зачем спешить? Здесь тихо и спокойно. Так, как и должно быть. Остряки туристы ушли, никто не глазеет, не притворяется напуганным...

— Майкл!

— Я не ходил к мессе с тринадцати лет, — мечтательно продолжал Майкл. — Церковь так отвращала меня, что, проходя мимо, я всегда плевался. Никакие новые общественные движения во славу Иисуса меня не привлекали, не люблю всей этой показухи. Но в таком месте, как это, начинаешь постигать смысл веры. Понимаешь, что означают все христианские символы и тот факт, что одно не противоречит другому, а, наоборот, сливается с ним. Смерть и воскресение, возвращение туда, откуда ты вышел, плоти — в землю, а души — к Господу.

— Майкл, — повторила Джин. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, ей казалось, что он где-то далеко от нее. — Перестань, пожалуйста. Ты меня пугаешь.

— Чего ты боишься? Нас скоро найдут. Если только мы не пойдем назад.

Джин решила, что нужно кричать немедленно. Ей было стыдно, наверное, ей просто мерещится, что Майкл прижимается к ней всем телом, заталкивая ее в темный боковой проход. Пусть мерещится, она все же закричит.

Джин уже открыла было рот, но тут на нее из-за поворота налетел Энди. Он держал свечу высоко над головой, и в ее свете копна рыжих волос блестела, словно нимб.

— О, простите, я, кажется, помешал, — холодно произнес он. — Но Монтини уже бьется в судорогах. Он рассказывал нам ужасные истории о том, как люди терялись здесь и заблудившихся находили только много лет спустя... Так что лучше бы вам подыскать более подходящее место для уединения. Согласны?

— Если я когда-нибудь решусь уединиться для утех в таком местечке, можешь послать меня к врачу на освидетельствование, — проговорил Майкл своим обычным голосом. — Мы здесь просто философствовали. Веди нас к Монтини, нахал!

Остальные поджидали их в маленькой часовне с грубыми стенами. При виде заблудившихся Монтини разразился страстной речью. Когда он устал браниться и процессия двинулась дальше, Джин проскользнула поближе к Жаклин.

— Простите, — прошептала она задыхаясь. — Сама не знаю, как это случилось. Как вы думаете...

— Я ничего не думаю. Только, ради Бога, держись ближе ко мне.