Седьмой лимузин

— Я понимаю, поверьте мне. Просто не вижу смысла снова все это обсуждать.

Я взял у нее рисунок.

— Но ведь именно для этого мы сюда и приехали. Объединить усилия. Мы ведь партнеры, не забывайте!

Мы с ней, фотограф и престарелая актриса, уставились друг на друга. Что бы ни хотелось ей сейчас скрыть, она колебалась куда дольше, чем перед тем, как предаться воспоминаниям в саду.

Наконец она недоуменно и оскорбленно приподняла бровь.

— Вы проверяете мою реакцию, мистер Эшер?

— Не злонамеренно.

— Можете убрать эту штуковину. — По-прежнему опираясь на руку сына, Люсинда знаком велела ему погасить верхний свет. — Он похож на одного человека, которого я когда-то знала. — Отвернувшись от меня, она мелкими шажками направилась к своему ослепительному, словно бы сложенному из фрагментов разных мозаик, дому. — Но сходство весьма отдаленное.

Глава пятнадцатая

В одиночестве и без сна, любуясь слабым янтарным светом, я лежал на раскладном диване в комнате, еще недавно представлявшей собой рабочий кабинет Джулиана. Не то, чтобы мне было неприятно находиться здесь, — в конце концов, гость не вправе проявлять чрезмерную разборчивость. («Строго говоря, мы не рассчитывали на то, что вы появитесь вдвоем, — сказала Люсинда, пока Долорес, снуя из комнаты в комнату, выворачивала матрасы. — И, мне кажется, вам захочется лечь порознь… ах вот как! ну да, разумеется».)

Так что, попрощавшись с Джилл и отсалютовав ей зубной щеткой из другого конца длинного коридора, я отправился в по-джентльменски выбранную мною комнату, куда менее удобную, чем та, в которой устроилась на ночлег Джилл. Возможно, ночевка в этой комнате поможет мне кое-что узнать о ее былом хозяине. Алан, остающийся оптимистом и на эшафоте. Как объяснила нам Люсинда, после трагической развязки она распорядилась очистить здесь все книжные полки, переклеить обои и отправить все вещи Джулиана в ящиках на чердак. «Мне не хотелось оставлять никаких памяток, мистер Эшер. Этого мне было бы просто не вынести. Мои воспоминания достаточно тяжелы и без того».

Единственным памятным предметом, оставшимся от Джулиана, был антикварный письменный стол с откидным верхом — слишком громоздкий для того, чтобы его можно было сразу же убрать. Сейчас он был заперт, на столешнице не лежало ни единого клочка бумаги. Как только Люсинда оставила меня в одиночестве, я, поборовшись с искушением не более пятнадцати секунд, приступил к осмотру ящиков. Но они оказались заперты — причем со всей безнадежностью. Я выругался, подул на сломанный ноготь и в конце концов, чиркнув спичкой, зажег молочно-белую керосиновую лампу, стоявшую на поверхности неприступной дубовой твердыни. Еще раз призвал себя довольствоваться малым. В жемчужном свете я попытался разгадать тайну здешнего убранства, исходя из темных пятен и дыр из-под винтов и гвоздей, все еще оставшихся кое-где на стенах. Но самые интересные для меня места Люсинда прикрыла, повесив большие работы Рётке, аляповатые и безвкусные; они показались мне гигантскими чернильными кляксами.

Я пожалел, что не знаю Люсинду несколько лучше. Она немного напоминала одну из моих бабок с отцовской стороны, — а в той женщине было достаточно яду, чтобы отравить и аннигилировать целую свадьбу еще до того, как гости подъели свадебный пирог. И когда скандал уже был в полном разгаре и, одно за другим, произносились слова, которые никогда и ни за что невозможно простить, она удалялась в кресло-качалку на крыльце — и раскачивалась, бесконечно раскачивалась. Моего деда и ее мужа свалил цирроз, а она дожила до девяноста с лишним.

И теперь Люсинда вела себя с нами, с Джилл и со мной, аналогичным образом, устроив эту дикую вечеринку в пижамах, которых (и которой) не постыдился бы и сам Макиавелли. Сейчас у меня над головой беспрестанно кружился один из ее чертовых мобилей. Да и пошла бы к черту она сама.

Итак, она знала Гарри Стормгрина. В лицо, если не более того. Таков был мой единственный трофей за весь бесплодный день. Но к кому мне было обратиться, не имея никаких доказательств? Не в полицию, это уж точно, даже если бы я не отбросил такую мысль заранее. Знаете, офицер, я увидел у нее в глазах эти искорки, и сразу же, как по волшебству, все понял…

Я вновь развернул перед собой полицейский рисунок: таков был единственный доступный мне способ вступить в контакт с этим человеком, так сказать, лицом к лицу. Да, Гарри, ты имеешь полное право выглядеть таким мрачным. Сперва Тед и я, потом Люсинда. Еще одна потенциальная свидетельница — и одному Богу известно, что она может нарассказать.

Если бы я только мог ей довериться. Я даже захватил сюда с собой досье — то самое, которое показывал Теду. И может быть утром, за рисовой кашей и апельсиновым соком, мне стоит изложить ей всю историю. Последние загадочные поездки Элио, снятие денег со счета, сюрприз, поджидавший меня в швейцарском банке, — одним словом, все.