Седьмой лимузин

Должно быть, Гривен не вполне совладал со своими чувствами, потому что Гели гордо и ослепительно улыбнулась ему.

— А мама не говорила вам? Иногда она такая… Ну, так или иначе, она доводится дядюшке Ади… я хочу сказать, Адольфу…

Она доводится ему сводной сестрой. — Гели подчеркнуто зажала уши, пока не миновал новый шквал вагнеровской музыки, обрушившийся на них из-за закрытой двери в дальнем конце коридора. — Дядюшка берет уроки, — произнесла она с таким видом, словно этим было сказано все. — Но скоро он закончит. Ужин подадут поздно, но мама накроет вам столик на террасе. Вам надо поторапливаться. Там все уже в сборе.

«Всеми» оказались двое мужчин и две женщины, Гривен был знаком из них только с доктором Геббельсом. Гривен с Люсиндой переглянулись: да, дорогая моя, разрядились мы явно не к месту. Но остальные в своем чуть ли не затрапезе с явным удовольствием взирали на вновь прибывших. Киношники — что с них возьмешь?

Трепетную блондинку, которую полуобнимал Геббельс, он представил как свою личную секретаршу Магду.

— Мы так рады, что вы приехали, а наш фюрер радуется больше всех. — Он посмотрел на Люсинду затуманившимися глазами. — Ну вот, наконец-то. Как я тосковал в ожидании этой встречи.

Геббельс поцеловал Люсинде руку под ядовитым взглядом Магды.

А где же Гривен видел второго мужчину, сидящего сейчас за столом? Ах да, на фотографиях и в выпусках кинохроники, связанных с процессом над Гитлером по обвинению в измене родине. На первый взгляд Рудольф Гесс казался типичным представителем нацистского движения: боевиком и служакой, умеющим только щелкать каблуками. Невероятно мрачный, явно испуганный необходимостью вести светскую беседу, он казался и интеллектуальным двойником того кроманьонца, на которого походил внешне. Но тут Гривен сказал нечто двусмысленное относительно прелести здешних мест, и простой намек на то, что кто-то может усомниться в хорошем вкусе его идола, полностью преобразил Гесса: он так хищно оскалился щербатым ртом, что Гривен невольно испугался и чуть ли не позавидовал. Он еще никогда не сталкивался с проявлениями столь безраздельной любви.

Список гостей завершала фрау Винифред Вагнер — «невестка бессмертного композитора», — как на всякий случай поспешил уточнить Геббельс. Дама, напоминающая своими формами виолончель, сразу же взяла Гривена в оборот.

— Итак, герр Гривен, вы еще никогда не встречались с нашим фюрером?

Они подошли к столу; подбор угощений, выставленных госпожой Раубаль, оказался скорее странным. Немного сыра и сосисок, но главным образом пироги и пышки.

— Я знаю о нем только понаслышке.

— Он так напоминает мне Рихарда. — Она отщипнула кусочек штруделя и, чуть не лопаясь от тщеславья, продолжила. — Ни малейших сомнений в собственных словах и поступках. Его путь по жизни прям и непреложен, каждое слово уже написано заранее. — Фрау Вагнер, улыбнувшись, указала наверх, откуда по-прежнему доносилась музыка. — Какая жалость, что Адольф не умеет петь. Мне всегда кажется, что он творит из жизни оперу.

Фонограф меж тем заело, и на одной и той же ноте вновь и вновь грохотали цимбалы. Кто-то переставил иглу, она сердито взвизгнула. И вновь послышались голоса двух спорщиков; один незнакомый, а другой… да, другой был более чем знаком по множеству радиопередач.

— Нет-нет, только не так! — восклицал незнакомый голос. — Вы выглядите марионеткой. Двигайте руками вот так!

Удивление Гривена, казалось, обрадовало госпожу Вагнер.

— Это Эрих Ян Хануссен. Он мастер на все руки — составляет гороскопы, учит Адольфа сценическому произношению…

— Не уверен, что правильно понял вас.

— Нам не пристало говорить об этом. — Она поднесла палец к губам, но так и не сумела придать себе достаточно серьезного вида. — Он эксперт в области… красноречия, так это называется? И движений тела. Как действовать руками и тому подобное. — Фрау Вагнер сделала театральный жест. — Для того, чтобы вызвать соответствующую эмоциональную реакцию. Вот почему Адольфу нравится заниматься под музыку Рихарда, под этот грохот.

Гривен, машинально кивая, смотрел мимо собеседницы, в сторону дома. Анжела Раубаль вынесла на террасу огромный шоколадный торт. Смех Гели донесся до его слуха еще до того, как она появилась в дверном проеме. Справа от нее семенил человечек в пенсне, который, как решил Гривен, был Эрихом Яном Хануссеном. Слева от Гели шел ее дядя.

Глава двадцать четвертая