Седьмой миротворец Книга I Путь миротворца

Когда эмиссар Теламон грубо разбудил его, чтобы допросить, Марк чуть не ударил его, приняв за врага. В гостиной, где он спал, было полно народу, как в ночь после убийства епископа Ортоса. Толпились лучники, меченосцы, писцы скрипели перьями, записывая слова Калигана, Хариса, а также Никты и других освобожденных узников. Марка допрашивал лично Теламон, как всегда в своей обвиняющей манере. Но Марка он больше не страшил, а потому добился немногого. Эмиссар не узнал ничего ни об Автолике, ни о словах Амарты, ни о видении Марком горящей комнаты. Теламон менял тактику: оставлял Марка, бросаясь с хищными расспросами к кому-нибудь другому, а потом снова его тормошил, спрашивая все заново.

В конце концов, так и не удовлетворившись ответами, Теламон прикрикнул на своих помощников и, скривив губы, объявил:

– Сомнений больше нет. В доме покойной чародейки Местры снова собралось гадючье логово. Пора с этим покончить! Мигом в гарнизон за конным отрядом, – приказал он своему низенькому писцу. – Факела пусть возьмут, смеси горючей. И зеркальные щиты – а то вдруг этим черным крысам повоевать захочется. Всех, кого поймаете – ко мне!

“Вот и все, очередь за армией, а я свое дело сделал”, – сонно подумал Марк.

Но едва он закрыл глаза, как перед ним снова вспыхнул горящий дом. Огонь. Лопающиеся сосуды с зельями. Маленькая девочка на полу. Черные растрепанные волосы. Яркие зеленые глаза, преисполненные немыслимого страха. Меч со стекающей кровью. Обрывки этих картин перемешались и слились на миг в одно видение, а потом рассыпались, как осколки тусклого зеркала.

Он открыл глаза и почувствовал, что уже не сможет заснуть. Теламон шел к двери, ведя за собой всех своих подручных. Марку до боли, до глубины всех чувств захотелось крикнуть ему: “Стой! Не делай этого!”, но холодная склизкая апатия, откуда ни возьмись, приглушила в нем этот порыв. Какое-то время Марк просто лежал, наслаждаясь покоем.

И вдруг в разум ворвался леденящий голос, впившийся тысячами игл в тело от головы до пяток. Как он ненавидел этот голос!

“В цепях безликого ты бессилен, бессилен…”

“Нет! – мысленно вскричал Марк. – Я свободен от твоих цепей! Я не боюсь тебя!”

“Бессилен, бессилен…”

“Больше нет! Я готов к поединку. Где ты, выходи, я хочу встретиться с тобою лицом к лицу!”

Словно издеваясь над беспомощностью Марка, невидимый голос ускользал и прятался, кружил, напоминая, что он рядом, что вечно будет за его спиной, пока не сведет в могилу. Марк терпел.

“Я не сдамся. Я буду подниматься против тебя десять раз, сто, тысячу, пока ты не уйдешь, не исчезнешь навеки!”

В конце концов, страх отступил, и Марк ушел в мир снов со счастливой улыбкой. Сейчас он победил страх. Цепи его отпустили. Беспощадный преследователь оставил его. Но даже во сне, даже среди бесподобной красоты снившихся ему Диких гор, Марк чувствовал и знал, что эта уступка временна и вскоре ему неизбежно придется встретиться со своим злейшим врагом.

* * *

Местное кладбище было чистым и ухоженным. На могилах росли белые, синие, красные и желтые цветы, а зеленые кустики, аккуратно подстриженные умелым садовником, красовались стройными рядами, отделяя одни могилы от других. Старый сгорбленный сторож указал Марку свежую могилу епископа Ортоса. Над ней возвышался его посох с поперечной табличкой, где указывались имя и сан. Под этим необычным могильным знаком лежали многочисленные букеты и венки, органично сочетающие полевые и домашние цветы, возложенные жителями Зеленой идиллии.

“Что за злой рок? Почему я остался без самого близкого человека в этом мире?”

Именно здесь, у заваленной цветами могилы, смерть епископа стала для Марка реальным, законченным фактом. Если до этого момента епископ жил в его смутных надеждах, то теперь от них не осталось ничего. Человек, посвятивший себя служению миротворцам, был мертв.

Марк вспомнил свою первую встречу с епископом в Морфелоне, вспомнил, как они вместе противостояли пьяным головорезам в окрестностях Мелиса, как дрались с керкопами в Желтых песках, как потерялись в болотах Белого забвения; все эти события казались далекими, будто произошли много лет назад. Жизнь словно разделилась на “до” и “после” епископа Ортоса. И новая жизнь уже не будет прежней.

– Как бы я хотел начать все сначала, – устало произнес Марк. – Снова там, в развалинах, среди густой крапивы...

Харис и Калиган стояли рядом.

– Такое бывает только раз в жизни, – ответил Харис. – Однажды я тоже очнулся там.

– Правда? – безучастно спросил Марк.