Седого графа сын побочный

Ввиду того, что мать моя, Раиса Федоровна САВЕНКО (в девичестве Зыбина), и моя бабка, Вера Мироновна САВЕНКО (в девичестве Борисенко), между собой не ладили, я видел свою бабку только один раз. Когда мне было 15 лет. Следовательно, это был 1958 год, и бабке в это время, поскольку она родилась в 1892 году, было 66 лет. Представляю здесь бабушку Веру молодой и красивой. Имею право.

Бабка привезла мне в подарок, я помню, почему-то не соответствующую моему возрасту игрушку, заводной красный мотоцикл с коляской. В коляске, когда бабка вынула мотоцикл из сумки, сидели два вареных рака. Другие вареные раки находились в бидоне, прикрытом тряпочкой. Бабка же приехала с Дону, потому и раки.

«Баушка, — сказала мать, тая в глазах злое торжество, я его разглядел, невзирая на свои младые годы пятнадцати лет, — баушка, мотоцикл ребеночку под стать, а Эдик уж совсем взрослый парень».

«Баушка» осознала промах и чем ответила матери, я не помню, но тему замяли.

Вениамин Савенко, двоюродная сестра его Лидия и маленький Георгий…

Представляю здесь бабушку Веру молодой и красивой.

Я лично так о мотоцикловом промахе тотчас забыл, так как бабка оказалась интересная особа. Она донесла до меня кой-какие данные о нашей семье, которые отец от меня не то утаивал, не то не счел нужным мне сообщить.

Бабка рассказала мне, что «твои корни по отцу, Эдинька, выходят из слободы Масловка. Прадед твой был кавалерийский офицер, осетин-сотник, то есть командовал сотней. Он был начальником личной охраны генерала Звягинцева (позднее я выяснил, что точная фамилия генерал-лейтенанта Звегинцов). Этот офицер-сотник, осетин, женился на экономке генерала, оттуда и пошла наша семья».

Осетин-сотник меня, я помню, взволновал, хотя мать моя скептически рекомендовала мне не слушать «бабкины бредни». Вопреки матери, я уверовал в бабкино скупое сообщение о нашей семье. Других сообщений не было, потому я его воспринял как единственно достоверное. Разумно рассудив, что исходит оно из первоисточника, от деда Ивана Ивановича, к тому времени уже 13 лет как дед был мертв. Я потом пристроил эту историю в мои книги, и в харьковскую трилогию, попала она и в книгу «История его слуги», где я повздыхал о том, что судьба мужчин моего рода такова, что мы связываем себя с экономками. Моя американская подруга Дженни (на самом деле её звали Джули) ведь была house keeper — экономка миллионерского дома в Нью Йорке.

Бабка в тот единственный приезд свой больше никаких запомнившихся мне сведений о нашей семье не сообщила. Я теперь сквозь годы думаю, что отец мой Вениамин Иванович провел с бабкой разъяснительную работу, когда вез её к нам с вокзала. Объяснил, что можно говорить внуку, а что — нельзя. Впрочем, от бабки тогда поступило ещё одно сообщение, ещё одна деталь, подчеркивающая осетинскость нашей крови. Бабка утверждала, что во время русско-турецкой войны она ехала с дедом по железной дороге и деда на некоторое время задержала полиция, настолько дед оказался похож на сбежавшего в Воронеже из-под стражи турецкого пленного.

Сейчас, разглядывая фотографии деда (их мне недавно удалось получить какое-то количество), не вижу никакого сходства деда с турком. На Украине так каждый второй мужик походит на турка. Но зато я теперь вижу, как умно меня склоняли к тому, чтобы я уверовал в подсказанное бабкой наше происхождение. Бабке эту версию сообщил мой дед, но вот верил ли он сам в неё — остаётся большим вопросом.

С бабкой мы сошлись сердцами. Потому выпили множество чая. Как сейчас вижу бабушку Веру, сидящую с блюдцем в руке, мизинец отставлен. Чай она пила вприкуску. В вазочке перед нами лежала головка сахара и сахарные щипцы, которыми бабка Вера откусывала сахар от головки.

Мать с некоторой снисходительностью называла нас «старый и малый». Интересно, что ради бабки я на время перестал ходить в компанию моих старших товарищей: Кот, Лёва и Саня Красный собирались на лавочке напротив трамвайной остановки. Бабка на время перевесила для меня авторитет этих здоровяков и спортсменов, и немножко воров. (Кот и Лёва к этому времени уже отсидели срок.) Такая сильная была у бабки харизма.

Бабка уехала, нам прислали в следующее лето моего двоюродного брата Сашку Щеглова (сын сестры отца тёти Али (Валентины — дочери Веры Мироновны). Сашка было тогде девять лет, и потому он был мне глубоко неинтересен. Он был на шесть лет младше меня и только таскался за мной грустным «хвостиком».

Бабка уехала, я с ней больше не виделся. Позднее, постарев, моя мать и бабка совсем примирились, и мать с отцом даже съездили к бабке в Лиски, существует их общая фотография. Мать, мой отец, бабка, тетя Аля и Сашка. Четверо с той фотографии умерли, вот Сашка остался. Я через Klimoff договорился, что приеду к нему в Лиски, но он в последний момент отменил встречу почему-то. Эх ты, Сашка! Испугался своего «скандального» двоюродного брата?

Проследуем дальше по этой линии.