Седов

В 1904 году он, по добровольному желанию, был отправлен на Дальний Восток. Его назначили в Амурскую речную флотилию ^{11} в соединение так называемых номерных миноносок – устаревших и слабосильных. Сперва он был ревизором миноноски № 17, потом ревизором всего соединения и в конце концов – командиром миноноски № 48. Флотилия охраняла вход в Амур, так как было опасение, что японцы попытаются ввести в реку свои суда. Этого не случилось, и в боевых операциях Седов, можно сказать, не участвовал

^{12}.

После окончания войны Седов остался на Дальнем Востоке. В течение двух лет он был помощником распорядителя работ по постановке вех и баканов в Тихом океане. При первой возможности он бросил эту работу и возвратился в Петербург. Два плавания на «Пахтусове» навсегда привязали его к Северу. Он полюбил полярную природу и то ощущение, которое знакомо только лишь людям, бросающим якоря в прозрачную воду безыменных бухт, только тем, кто наносит на карту контуры побережий, кто регистрирует для сведения мореплавателей направление течений, характер льдов и расположение подводных камней. Он полюбил Север и его пустынное безмолвие, ню не потому, что любил одиночество, – напротив, он был простодушно общителен, – а потому, что по склонностям своим был пионером и всегда мечтал о заселении безлюдных островов, о постройке новых портов, о пароходах, которые пойдут по дорогам, вычерченным на новых картах его рукой.

Он любил полярные страны еще и потому, что с ними связал себя заветной мечтой, целью всей жизни, пока еще далекой.

На Новой Земле Седов провел в 1910 году все лето – до конца сентября. Перед гидрографической экспедицией для исследования губы Крестовой была поставлена непосредственная практическая цель.

Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, какое важное значение для плавания в Арктике имеют два больших вытянувшихся с северо-востока на юго-запад острова Новой Земли. Близ материка к ним примыкает третий остров – Вайгач. Все вместе является продолжением Уральского горного хребта и как бы преграждает путь мореплавателям из Баренцова моря дальше на восток, в Карское. Новоземельские острова промыты узким, извилистым Маточкиным Шаром (слово «шар», по одной версии, происходит от норвежского «skaer» – шхеры, а по другой – от русского «шарить»), от Вайгача Новая Земля отделена более широкими и короткими Карскими воротами и, наконец, между материком и островом Вайгач протекает небольшой пролив – Югорский Шар. Таким образом, проходов из Баренцова моря в Карское всего три, если не считать путь вокруг северовосточной оконечности Новой Земли. Этот последний очень затруднен, и за три столетия известны лишь три случая, когда мореплаватели огибали с севера Новую Землю. Виллем Баренц совершил это в 1596 году, олончанин Савва Лошкин – в 1760 году и норвежец Эдуард Иоганнесен ^{13}

– в 1870 году.

Все попытки пройти из Европы на Дальний Восток Северным морским путем неизменно приводили путешественников к Новой Земле, у берегов которой в течение нескольких веков и оканчивались – иногда трагически – их предприятия. Объясняется это тем, что с запада Новая Земля омывается Баренцовым морем, подверженным влиянию Гольфстрема и потому – в большей части – свободным ото льда, а с востока – Карским морем, которое резко отличается от своего западного соседа суровостью ледового режима. Недаром географы и моряки называли Карское море «мешком льда» и «ледяным погребом».

В конце XIX века и в начале XX русское правительство должно было принять меры для закрепления Новой Земли за Россией. Норвежские промышленники все более часто посещали новоземельские острова, устраивали здесь свои склады и уничтожали промыслового зверя. Между тем Новая Земля – исконно русская территория. Уже в XV веке ходили На Новую Землю за моржовым зубом и рыбой – гольцом – предприимчивые первопоселенцы Печорского края. В следующем столетии русские плавали к этим островам чуть ли не каждый год. Знаменитый англичанин Стефан Борро, один из первых искателей короткого пути в Китай и Индию по северным морям, в 1556 году достиг Новой Земли. Он был первым иностранцем, видевшим Новую Землю. Но русских он здесь уже застал; они рассказали ему о своих плаваниях на восток, в устье Оби. И в XVII и в XVIII веках поморы совершали регулярные плавания к Новой Земле. Один из них, Савва Лошкин, на своей ладье обошел вокруг всей Новой Земли, чего до него не смогла сделать ни одна экспедиция, а после него было повторено лишь через сто с лишним лет. Другой помор, мезенец Федот Рахманин, двадцать шесть раз зимовал на Новой Земле – рекорд, никем не превзойденный.