Сёганай

Лино посмотрел на неё ласково и настойчиво.

– Странное у меня чувство, – Вдруг сказала она. – Ты сказал мне: «Можно быть безупречным христианином и в то же время превосходно стрелять и колоть штыком»… А можно быть хорошим человеком, но мучить животных, например?

Он задумчиво усмехнулся.

– Можно.

– Как?!

– «Как» это уже другой вопрос, ты спросила; почему.

Лино сделал паузу.

– Я знал человека, который спасал людей, но избивал свою собаку.

Элизабет показалось, что он не договорил.

– И это отвернуло меня от него, – я смотрел на него, и … мне хотелось его убить!

– Почему?

– Потому, что он избивал беззащитного!

– Я тоже «избиваю» беззащитного, Лино?

Официант принёс заказ.

Элизабет обратила внимание на интерьер ресторана – просто и уютно, деревянные столики и стулья, букетики цветов на столах…

– Я говорил тебе о книге Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту»… Милдред – жена Гая Монтега (главного героя), хотела покончить с собой… Знаешь, почему тот человек избивал свою собаку? Его психика не выдерживала. Как психика Милдред, как твоя. Слишком большая нагрузка!

Она посмотрела на блюда стоящие перед ними на столе – хлеб, мясо, овощи…

Всё вкусно пахло!

– «Можно быть безупречным христианином и в то же время превосходно стрелять и колоть штыком»… эти слова написал Герман Гессе в «Письме молодому немцу» – «Вы пишете мне, что вы в отчаянии и не знаете, что делать, не знаете, во что верить, не знаете, на что надеяться. Вы не знаете, существует Бог или нет»…

Лино накрыл её руку своей рукой, сжал.

– Ты тоже сейчас ничего не знаешь, но Герман Гессе сказал бы тебе, что это даже хорошо!

– «Хорошо», Лино? – Беспомощно сказала Элизабет.

Он непоколебимо кивнул.

– Ты всё узнаешь сама, ты должна через это пройти.

– Почему? Кому должна?!

В зале ресторана зазвучала музыка – Танго, женский голос.

– Когда-нибудь ты это поймёшь, Элизабет.

Пела женщина, а ей казалось, что мужчина – Хулио Иглесиас:

Если бы ты знала

Что у меня на душе

Если бы ты знала

Какая тоска!

Она вспомнила, как Бальтазар сказал ей «Stabat Mater»… Перголези создает это произведение в страхе за свою жизнь. Он скорбит о своей жизни. Его Мария это он сам тихо страдающий у финала своей жизни. Крест это финал, дочь. Предчувствие креста, это ощущение смерти. Mit dem Tod die Zeit und der Tod wird sterben3. Stabat Mater dolorosa… afferre mortem!

Спаситель

Отдает себя на муку,

На позор, на казнь, на смерть…

Он слушал голос Филиппa.

– Licht! Licht!

Бальтазар добавил:

– Один человек сказал другому: «Вы верите в бога, и доверили свою жизнь Бисямонтэну (богу Удачи). С силой Небес ваша жизнь должна быть легка».

Другой человек говорит ему:

– Посвящение богу означает опираться на силу Небес в тяжёлых боях. Вам повезло; вы можете опираться на собственную силу.

– Во время потрясений можно полагаться только на себя.

– Вы ничто без божьего руководства.

– Вы слишком полагаетесь на бога. Без внутренней силы, никакая внешняя власть не может существовать.

– Вы слишком полагаетесь на свою силу. Внутренняя сила происходит от сознания своего бессилия. «Без внутренней силы, никакая внешняя власть не может существовать»…

– «Внутренняя сила происходит от сознания своего бессилия»4…

Они оба смотрят друг на друга, – смотрят с почтением – они оба оказались правы.

Он тоже посмотрел на неё.

– Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают про ловушку5… Глупый человек, когда у него есть деньги, чувствует себя в безопасности, а мудрый – ждёт предательства. Так же и с богом (или с Богом?), дочь; верь, но жди предательства.

Бальтазар вдруг рассмеялся.

– Слова нужны, чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают6.

Quis est homo qui non fleret,

matrem Christi si videret

in tanto supplicio7?

(Кто из людей не заплакал бы,

Мать Христа увидев

В таких мучениях?)

Он взял свой бокал с вином.

– Как бы мне найти человека, забывшего про слова, – и поговорить с ним8.

Элизабет вновь вспомнила «Что вас так всколыхнуло? Что выбило факел пожарника из ваших рук?».

«Человек к старости вырастает в огромную камелию. Восемь тысяч лет – период цветения. И восемь тысяч лет – период опадания.

Восемь тысяч лет – период цветения… Восемь тысяч лет – период опадания… Весна длиною в восемь тысяч лет. Падение длиною в восемь тысяч лет. Восемь тысяч лет весны9

!»

Она подумала, Господи! Боже!

Помоги мне!

Дай мне силы,

Понимания

И Смелости!10

– Нужно быть проще, – Говорит Леон Морен, священник, Барни. – Вы просты?

– Не знаю. Я произвожу на вас впечатление простушки?

– Вы не производите на меня никакого впечатления.

– А вы, господин аббат, простой человек?

– Да, я думаю, что да, я простой человек.

Барни не понимает Морена, а Морен – наоборот… понимает всё. Он играет, – ведёт игру. А Барни, простушка, Барни… ей хочется, чтобы священник её трахнул, вот, и вся вера.

– Глупышка Барни, – Подумала Элизабет. – Для Морена простота – это говорить с тобой на твоём языке…

– Тот человек и его собака, – Сказал ей Лино. – Животное не стало любить его меньше.

Она смутилась.

– Наоборот – собака стала любить его даже больше!

Усмешка на его алых губах.

– Da liegt der Hund begraben11!