Сегодня День рождения мира. Воспоминания легендарного немецкого клавишника

На концерт к нам никто не пришел. Почти никто. Перед сценой на лугу стоял жиденький ряд зрителей, состоящий исключительно из наших знакомых и родственников. И нам было очень перед ними неловко – оттого, что мероприятие получилось таким жалким. К этой неприятности добавилась и другая. Наш друг из другой группы наглотался наркотиков и посреди концерта полез на сцену. Охранники не решались его остановить, ведь мы продолжали играть. Он прошел мимо нас к аппаратуре и вывернул регуляторы громкости усилителей на максимум. Так, наверное, ему было лучше слышно. Мы не успели ничего сделать, а он уже подскочил к микрофону и начал петь. Он не знал песен нашей группы и выкрикивал, естественно, тексты своей, но недолго, потому что стал просто материться. Мы, опешившие от такой наглости, стояли на сцене как идиоты. Наконец, спохватились, оттащили парня от микрофона, извинились перед зрителями и прервали свое выступление. Потом заперли обдолбанного дурака в нашем автобусе, чтобы охрана не отлупила его.

Мы не решились вернуться к сцене, чтобы послушать другие группы. Было очень стыдно перед родными и друзьями. Я боялся смотреть в их сторону, зато с тревогой поглядывал на автобус. Он ходил ходуном, потому что наш приятель понял, что его заперли и бесновался внутри… Наконец, он успокоился и уснул, а фестиваль закончился, и мы поехали в Берлин. Припарковались напротив дома, где проживали инхтисы. В нем находился трактир, в котором можно было пить так долго и много, как вам хочется, пока кто-нибудь не убедит вас, что пора заканчивать. Именно в таком кабаке мы и нуждались в тот вечер!

Этот ужасный концерт нас уничтожил. Мы напились вдрызг, чтобы навсегда забыть его. Хорошо, что ни на одном фото не запечатлено, как печально закончился тот вечер.

Несмотря на все эти неприятности, мы все-таки получили кое-какой полезный опыт. Стало ясно: хорошая фотография группы нам необходима. Но теперь мы знали: на переднем плане должен быть один человек, а на заднем – фигуры остальных. Не нужны костюмы средневековья, нам очень идет все черное. Пусть лицом группы будет Тилль: у него свирепая физиономия, и он хорошо смотрится в черном плаще и с факелом или сценическим огнеметом в руке.

Мы устроили фотопробу. Пригласили друга с фотоаппаратом и поставили Тилля во дворе на фоне глухой кирпичной стены. Дали ему бенгальские свечи, которые у кого-то из нас завалялись с празднования Нового года. Он был в длинном плаще и очках-»насекомых», его облик как нельзя лучше отвечал брутальному имиджу нашей группы. По команде фотографа Тилль зажег бенгальский огонь и заорал что-то невразумительное. Снимок получился отличный! И все-таки мы нуждались в групповом фото. Поэтому в следующий раз перед съемкой все как один надели черные плащи и расположились за Тиллем, на небольшом отдалении от него, мрачно поглядывая в объектив. Эта фотография нам понравилась гораздо больше, чем та, что была сделана в магазине. Мы смотрелись необычно, интригующе. Глядя на наше фото, можно было с уверенностью сказать: это необычная группа!

Так мы начинали поиск коллективного образа и делали первые шаги в грамотном самопродвижении…

В коридоре я слышу сухие барабанные дроби Кристофа Шнайдера. Он играет на электрических барабанах, но электронный звук хорошо воспринимается только в большом зале. Да, в его стереофонических наушниках этот инструмент звучит сейчас как ударный. А для меня это – словно щелчки по бумажным тарелкам.