Сёгун

– Нет, Марико, что-то случится и все образуется.

– Мне не нужно было начинать. Это моя ошибка.

– Не беспокойся, прошу тебя. Карма есть карма.

В конце концов она сделала вид, что он ее убедил, и расслабилась в его руках. Но она была уверена, что у него есть свои собственные боги судьбы. За себя она не боялась.

Ночи были радостными. Одна другой нежнее и прекраснее. Днем ей было легко, ему тяжело. Он постоянно был насторожен, стремясь ради нее не допустить ошибок.

– Никаких ошибок не будет, – говорила она, когда они ехали рядом на лошадях, на безопасном расстоянии от остальных, притворяясь совершенно уверенными в себе после ее прегрешения в первую ночь. – Ты сильный. Ты самурай и не сделаешь никаких ошибок.

– А когда мы приедем в Эдо?

– Будь что будет. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

– Тогда почему такая печаль?

– Не печаль, госпожа. Просто это молчание наполнено болью. Я хочу кричать о своей любви с вершины горы.

Они наслаждались в своем уединении и были уверены, что их тайна еще не раскрыта.

– Что будет с ними, Дзеко-сан? – тихо спросила Кику, когда они сидели в паланкине в первый день их поездки.

– Беда, Кику-сан. Для них нет будущего. Он хорошо прячет свои чувства, но она.. Ее лицо кричит о ее чувствах. Поглядите на нее! Как юная девушка! О, как она глупа!

– Но и красива, правда? Как хорошо быть такой совершенной красавицей, да?

– Да, но я очень не хотела бы, чтобы они погибли.

– Что будет делать Ёсинака, когда уличит их? – спросила Кику.

– Может быть, он и не узнает. Я молюсь о том, чтобы он не догадался. Мужчины такие глупые и недальновидные. Они могут не заметить самых простых вещей, слава Будде, будь свято его имя. Давайте помолимся о том, чтобы их не обнаружили до тех пор, пока мы не кончим своих дел в Эдо. Давайте помолимся о том, чтобы нам не нести ответственности. О, конечно! А сегодня после полудня, когда мы остановимся, найдем святые гробницы, и я зажгу десять палочек ладана, моля у богов милости. Клянусь всеми богами, я даже пожертвую Храму всех богов по три коку в год в течение десяти лет, если мы спасемся и я получу свои деньги.

– Но они так чудесно смотрятся вместе, правда? Я никогда не видела такой красивой женщины.

– Да, но она будет как растоптанная камелия, когда про нее донесут Бунтаро-сану. Их карма – это их карма, и мы ничего не можем сделать для них. Или для господина Торанаги, или даже для Оми-сана. Не плачь, дитя.

– Бедный Оми-сан.

Оми догнал их на третий день. Он остановился в их гостинице и после ужина разговаривал с Кику наедине, прося ее официально соединиться с ним навеки.

– Охотно, Оми-сан, охотно, – ответила она сразу, дав волю слезам, так как он ей очень нравился, – но мой долг по отношению к господину Торанаге, который так милостив ко мне, и к Дзеко-сан, которая воспитала меня, запрещает мне это.

– Но господин Торанага лишился всех прав на вас. Он побежден. Он конченый человек.

– Но его контракт еще действителен, Оми-сан, как бы мне ни хотелось этого. Его контракт законен и налагает обязательства. Пожалуйста, извините меня, я должна отказаться.

– Не отвечайте мне сейчас, Кику-сан. Подумайте об этом. Пожалуйста, я прошу вас. Дайте мне ответ завтра, – сказал он и ушел от нее.

Но ее ответ сквозь слезы был все тот же:

– Я не могу быть такой эгоистичной, Оми-сан. Пожалуйста, простите меня. Мой долг перед Дзеко-сан и господином Торанагой не позволяет, как бы мне этого ни хотелось. Пожалуйста, простите меня.

Он продолжал спорить. Хлынули еще более обильные слезы. Они поклялись в вечной любви, после чего она отправила его с обещанием:

– Если контракт будет аннулирован или господин Торанага умрет и я освобожусь, тогда я сделаю все, что вы хотите, я повинуюсь любому вашему приказу.

Он уехал из гостиницы и направился в Мисиму с недобрыми предчувствиями, а она вытерла слезы и привела в порядок макияж. Дзеко хвалила ее:

– Вы так мудры, дитя. О, как бы я хотела, чтобы госпожа Тода имела хоть половину вашей мудрости.

Ёсинака неторопливо двигался от гостиницы к гостинице по течению реки Кано, которая, извиваясь, текла в сторону моря, к северу, смиряясь с отсрочками, которые происходили все время, совсем не думая о времени. Торанага наедине сказал ему, что торопиться нет никакого смысла, поставив условие, чтобы он в целости и сохранности доставил своих подопечных в Эдо к началу нового месяца:

– Я предпочитаю, чтобы это было скорее позже, чем раньше, Ёсинака-сан. Вы понимаете?

– Да, господин, – ответил он. Теперь он благодарил охраняющих его ками за то, что они дали ему передышку. В Мисиме перед господином Хиро-Мацу или в Эдо перед господином Торанагой он должен был бы сделать обязательный отчет, устный и письменный. Тогда он должен будет решить, рассказать ли ему о том, что он так старался не замечать. «Э, – сказал он себе в смятении, – конечно, я ошибся. Госпожа Тода? Она и какой-то мужчина, тем более чужеземец!»