Сёгун

Торанага кивнул и попросил объяснить всем остальным. Ябу это не огорчило — план был умный и сложный: Мисуно, его брат, на деньги, полученные от Анджин-сана, подобрался к помощнику повара, внедрившемуся на личную кухню Джикья…

— Не так уж дорого! — похвастался Ябу. — Пять сотен коку за возможность зайти с юга!

Хиро-Мацу жестко сказал Торанаге:

— Прошу меня простить, но я думаю, что это грязная история.

Торанага улыбнулся:

— Измена — оружия войны.

— Но не для самурая.

Ябу возмутился:

— Простите, господин Хиро-Мацу, думаю, вы не имели в виду оскорбить меня?

— Он не имел в виду оскорбить вас. Не так ли, Хиро-Мацу-сама? — вмешался Торанага.

— Нет, господин, — проворчал старый генерал. — Прошу прощения.

— Яды, заговоры, предательство, убийства всегда служили оружием в войнах, старина, — примирительно подвел итог Торанага. — Джикья был врагом и глупцом. Пять сотен коку за южный путь — ничто! Ябу-сама сослужил мне хорошую службу. Здесь и в Осаке.

— Я всегда готов верно служить вам, господин.

— Благодарю вас. Объясните, пожалуйста, почему вы убили капитана Самиери перед нападением ниндзя, — потребовал Торанага.

Выражение лица Ябу не изменилось. С ним, как всегда, меч Ёситомо, рука, как всегда свободна, на рукоятке:

— Кто это говорит? Кто обвиняет меня в этом, господин?

Торанага указал на группу коричневых в сорока шагах:

— Эти люди! Косами-сан, подойдите сюда, пожалуйста. Молодой самурай спешился, хромая, подошел и поклонился. Ябу пристально посмотрел на него:

— Кто вы, приятель?

— Сокура Косами, из десятого полка; назначен телохранителем госпожи Киритсубо в Осаке, господин. Вы поставили меня на пост у входа в вашу комнату — и комнату Самиери-сана — в ночь нападения ниндзя.

— Не помню вас. Вы осмелились сказать, что я убил Самиери?

Юноша заколебался. Торанага потребовал;

— Скажите ему!

Косами заговорил:

— У меня едва хватило времени, господин, перед тем как ниндзя на нас напали, открыть дверь и крикнуть Самиери-сану: «Тревога!» Но он не двигался, — прошу прощения, господин. — Он обратился к Торанаге, чувствуя себя неуютно под направленными на него пристальными взглядами. — Он был… он всегда так чутко спал, господин, хватало одного мгновения… Вот и все, господин.

— Вы вошли в комнату? Пытались растолкать его? — настаивал Ябу.

— Нет, господин. Ниндзя наступали так быстро, что мы отошли и контратаковали. Все было, как я сказал…

Ябу посмотрел на Торанагу:

— Самиери-сан был на посту два дня. Он был очень истощен, — мы все устали. Что это доказывает? — задал он вопрос всем.

— Ничего, — все еще дружелюбно согласился Торанага. — Но потом, Косами-сан, вы вернулись в комнату?

— Да, господин. Самиери-сан все еще лежал на футонах, как я застал его в прошлый раз, и… в комнате все было в полном порядке, совсем все, господин. А он был зарезан ножом, господин, ударом в спину. Я думал тогда — ниндзя — и ни о чем не помышлял, пока меня не допросил Оми-сан.

— Ах! — Ябу повернулся к племяннику, вся его внутренняя энергия сконцентрировалась на том, кто его выдал, — он прикидывал расстояние между ними. — Так вы допрашивали его?

— Да, господин, — ответил Оми. — Господин Торанага просил меня проверить все показания. Здесь была одна странность, о которой я должен был сообщить нашему господину.

— Одна странность? А есть и еще?

— Согласно приказам господина Торанага я опросил всех слуг, которые уцелели после нападения ниндзя, господин. Таких оказалось двое. Извините, но они оба говорят, что вы прошли через их комнату с одним самураем и вскоре вернулись один, крича: «Ниндзя!» Потом они…

— Они бросились на нас и убили беднягу пикой и мечом и чуть не догнали меня. Я должен был отступить, чтобы поднять тревогу, — Ябу следил за Торанагой, осторожно переставляя ноги, чтобы занять более удобную позицию для атаки. — Я уже говорил вам об этом, господин, и в разговоре, и в письменном рапорте. Что эти слуги могли иметь общего со мной?

— Ну, Оми-сан? — потребовал Торанага.

— Простите, Ябу-сама, — продолжал Оми, — но они оба видели, как вы открывали засовы на секретной двери в главной башне, и слышали, как вы говорили: «Я — Касиги Ябу». Это позволило им спрятаться от бойни.

Лицо Ябу ничего не выражало. Внезапно Судару бросился перед Торанагой, чтобы защитить его. В тот же миг меч Хиро-Мацу блеснул у шеи Ябу.

— Стойте! — приказал Торанага.

Меч Хиро-Мацу замер — старик изумительно контролировал свои действия. Ябу не шелохнулся. Он гордо смотрел на них, потом надменно расхохотался.

— Разве я грязный ронин, чтобы нападать на своего сюзерена? Я — Касиги Ябу, владыка Изу, Суруги и Тотоми. — Он прямо посмотрел на Торанагу. — В чем меня обвиняют, господин? В помощи ниндзя? Чушь! Что мне эти фантазии слуг? Они лжецы! Или этот парень, который намекает на что-то, чего я не могу опровергнуть, а он — доказать?

— Доказательств нет, Ябу-сама, — ответил Торанага. — Я полностью с вами согласен: доказательств нет никаких.

— Ябу-сама, но вы все это совершили? — спросил Хиро-Мацу.

— Конечно, нет!

Торанага ответил: