Сегун. Книга 3

– Ох, заткнись, ради бога! – Ван Некк поспешил продолжить рассказ: – На следующий день, капитан, они выпроводили нас оттуда в другой дом, у пристани. Там было так же плохо. Потом через несколько недель Йохан наткнулся на это место. Ему единственному из нас разрешали выходить, из-за корабля. Они каждый день забирали его и вечером приводили обратно. Он ходил на рыбалку – мы были всего в нескольких сотнях ярдов от моря. Лучше ты расскажи, Йохан!

Блэкторн почувствовал зуд в босой ноге и машинально почесал ее. Но стало еще хуже. Тут он увидел россыпь точек от блошиных укусов, а Винк гордо продолжал:

– Все так и было, как говорил Баккус, капитан. Я спросил Сато-сама, нельзя ли нам переехать, и он сказал: да, почему бы и нет? Они обычно отпускали меня ловить рыбу на одной из своих лодчонок, чтобы я мог убить время. Вот чутье и привело меня сюда, капитан. Учуял я запах крови!

Блэкторна осенило:

– Бойня! Бойня и дубильня! Вот оно что! – Он замолчал и побледнел.

– Что такое? В чем дело?

– Так здесь живут эта? Боже мой, ваши соседи – эта?

– А что тут плохого? – удивился ван Некк. – Верно, здесь живут эта.

Блэкторн отмахивался от москитов, заполонивших все пространство, по коже его побежали мурашки.

– Проклятые твари! Здесь же дубильня, да?

– Да. Несколькими улицами выше, ну и что?

– Ничего. Я почуял запах, но не узнал его – вот и все.

– А что не так с эта?

– Я… Я, дурак, не понял. Если бы видел мужчин, догадался бы по коротким волосам. А с женщинами никогда не знаешь… Извини. Ну, продолжай свою историю, Винк.

– Ну, тогда они сказали…

Ян Ропер прервал их:

– Подожди минутку, Винк! Так что тут такого, капитан? Что плохого в эта?

– Только то, что японцы считают их низшими существами. Они палачи, живодеры, имеют дело с трупами. – Он чувствовал, что на него смотрят все, особенно Ян Ропер. – Эта – живодеры, такая у них работа, – повторил он, пытаясь говорить как можно равнодушнее. – Они забивают старых лошадей и быков, имеют дело с мертвецами.

– Но что тут плохого, капитан? Вы сами не меньше дюжины раз хоронили людей, обряжали их в саваны, обмывали – мы все это делали, да? Мы сами разделываем мясо, это дело для нас привычное. А Гинсель – он был палачом. Что тут плохого?

– Ничего, конечно. – Блэкторн не кривил душой и все же чувствовал себя оскверненным.

Винк фыркнул:

– Эта – лучшие из всех язычников, которых мы встречали. Они больше похожи на нас, чем все остальные ублюдки. Нам чертовски повезло, что мы здесь, капитан. Всегда можно разжиться свежим мясом или жиром. Они дают нам все, и не надо ни о чем заботиться.

– Правильно. Если бы вы жили среди эта, капитан…

– Боже мой, да капитану пришлось жить среди других негодяев! Вот он и не понимает разницы. А не сходить ли за толстозадой Мэри, Сонк?

– Или Двухзадой?

– Нет уж, ну ее, старую шлюху! Капитану наверняка хочется чего-нибудь особенного. Давай спросим мама-сан…

– Бьюсь об заклад, он истосковался по настоящей жратве! Эй, Сонк, отрежь-ка ему кусок мяса.

– Вот еще грог…

– Трижды ура капитану!..

В этом веселом гвалте ван Некк хлопал Блэкторна по плечам:

– Вы дома, капитан, старина! Вы вернулись к нам, наши молитвы услышаны, и теперь все хорошо! Вы дома, старина… Слушайте, устраивайтесь на моей койке! Я требую!..

Блэкторн приветливо помахал рукой в последний раз. Из темноты с другого конца моста послышались ответные крики. Как только он отвернулся, его вынужденная сердечность испарилась; он обогнул угол, стража из десяти самураев шла за ним.

По дороге обратно в замок он погрузился в мучительные раздумья. Ничего плохого нет в эта, и ничего хорошего нет. С одной стороны, его команда, его люди, с другой – язычники, чужестранцы, враги…

Он плохо различал улицы, мосты и переулки, которыми проходил. И вдруг поймал себя на том, что сует руку под кимоно и чешется. Блэкторн тут же остановился как вкопанный.

– Эти чертовы грязные… – Он распустил пояс, содрал с себя промокшее от пота кимоно, брезгливо скомкал и бросил в канаву.

– Додзо, нан дэс ка, Андзин-сан? – обратился к нему один из самураев.

– Нани мо! Ничего, ей-богу! – Блэкторн двинулся дальше, держа мечи в руках.

– А! Эта! Вакаримас! Гомэн насай! – Самураи залопотали что-то между собой, но он не обращал на них внимания.

«Так-то лучше», – подумал он с облегчением, не замечая того, что почти раздет, – зато кожа перестала чесаться, когда он сбросил кимоно с набившимися туда блохами. «Боже мой, как бы я хотел прямо сейчас принять ванну!»

Он поведал команде о своих приключениях, но не обмолвился о том, что стал самураем и хатамото, что он в милости у Торанаги. Умолчал о Фудзико-сан. И Марико. Не заикнулся про Нагасаки и захват черного корабля, про самураев, которыми он будет командовать. «Это подождет, – сказал он себе устало. – Как и все остальное. Смогу ли я когда-нибудь рассказать им о Марико-сан?»