Сеятель

Так восемь дней мы до столицы и добирались, пока не сошли на перроне Санкт-Петербурга. Отец у ротмистра был генералом в отставке, по ранению в запас отправили, дом неплохой имел, туда меня отвели и заселили. Здесь помылся в корыте, душа в доме не было, а баню обещали к вечеру, а я до вечера грязным не хотел ходить. Мы утром прибыли. Вещи мои в комнате, лошади в конюшне, пока все идет как надо. Самого генерала дома не оказалось, у друга гостил в Петергофе, но вскоре, в ближайшие дни, должен быть.

– Как устроился? – постучавшись, поинтересовался Сомин, проходя в мою комнату.

Я уже надел запасной комплект нательного белья, тот, в котором в дороге был, передал стирку прислуге, казачья форма тоже была в стирке, так что я и ходил в белом нательном белье. Халат, что ли, купить?

– Да неплохо, тепло и кровать есть, что еще казаку нужно?

– Думаешь, у нас в доме есть чего опасаться? – поинтересовался тот, кивнув на оружие. Шашка лежала на столе, револьвер рядом, обе винтовки прислонены к стене, и все заряжено, все готово.

– Я стараюсь все предусмотреть.

– У тебя есть запасной комплект одежды? Хочу представить тебя супруге и детям. Они со мной. Кстати, меня перевели в столичное управление. Уже месяц как дела принимаю.

– Поздравляю. А одежды запасной нет. Я быстро расту, нет смысла шить много, а казачья одежда крепкая, мне бы хватило, пока не подрасту.

– Хм, велю прислуге посмотреть в сундуках, должна моя детская одежда остаться. Сыну моему пять лет, его не подойдет.

– Хорошо.

Принесли мне детский матросский костюм, только его подобрать смогли. Мой размер. Одежду тоже уметь носить нужно, и я умел, так что зашел в обеденную залу. Время было час дня, в доме в это время обед, и за ним я был представлен семье ротмистра. Вел я себя как истинный аристократ, ни словом, ни движением не выдал, что крестьянин. Благо опыта было изрядно, в одной из жизней был дворянином, да еще был женат на княгине, хорошо в этих делах натренировался.

Супруга ротмистра с большим изумлением наблюдала за мной, пока шла процедура знакомства. Я поцеловал ручки ей и Анне, подмигнув той – все же мы уже знакомы, – с младшими сыновьями познакомился, пяти и трех лет. Супруга ротмистра поблагодарила меня за дочь и дальше пригласила к столу. Двое слуг прислуживали во время обеда. Когда мы расселись, то семья Соминых помолилась, на что я смотрел с легким налетом заинтересованности.

– Ты христианин? – спросил Сомин.

– Атеист.

– Не веришь в Бога?

– Почему? Я знаю, что он существует. Только вот почему я должен верить в того, кому на меня плевать? Атеист, и точка.

– Почему ты думаешь, что ты не интересен Богу?

– Мы с ним общались. Точнее, с одним из его сыновей. Надо сказать, общением я не впечатлен. Тот сделал не самое хорошее дело.

– Какое, позволь поинтересоваться?

– Думаю, нам все же стоит приступить к приему пищи. Как в поговорке говорится. Пока я ем, я глух и нем. Но я знаю продолжение. Пока я ем, я глух и нем, хитер, быстр и дьявольски умен.

– Последнее я не слышал, – улыбнулся ротмистр, и мы действительно приступили к обеду, дальше и до конца он проходил в молчании, тишину нарушали только легкий звон от ложек или просьбы что-то передать.

А после обеда мы прошли в курительную комнату, где ротмистр, устроившись в кресле у камина, где полыхал огонь, спросил у меня:

– Я уже отправил прислугу выяснить, где можно приобрести все, что тебе понадобится для лечения отца.

– Спешить не стоит. Пока я его не осмотрю, смысла покупать не вижу. Если локтевой сустав раздроблен и сросся в сплошную кость, мне там делать нечего. Описание вы, конечно, дали подробное, говорили, что несколько лет локоть пусть плохо, но сгибался, а потом совсем перестал. Это обнадеживает, но нужно посмотреть самому.

– Все же думаю, стоит присмотреться. Завтра посетим лавки и некоторые аптеки, отберете то, что нужно.

– Хорошо, уговорили.

На следующий день я успел час потренироваться до и после завтрака на заднем дворике с шашкой – постиранную форму мне вернули – и мы на санях, похожих на пролетку с матерчатым верхом, поскользили к лавкам и магазинам. Детей ротмистр не брал: Анна музицировала, а мальчишки со слугой были отправлены на снежные горки. Зима заканчивалась, вот они и пытались отхватить последние кусочки счастья.