Сеятель Ветра

– Неплохо поразвлекся. Сидит сейчас в летнем дворце за пределами Царства, вооруженный до зубов, и готовится к осаде. На милость Габриэля он может не рассчитывать после того, как его наемники опустошили земли Габриэля на Луне. Больше всего досталось острову, на котором жила та маленькая волшебница, знаешь, незаконная дочь Узиэля. Старик, там полный кошмар. Камня на камне не оставили. Все погибли. Девчонка боролась, как львица, до последней секунды. Говорят, что задала она армии Атанаэля. Но знаешь, что она могла сделать одна против отрядов тренированных наемников? К тому же Атанаэль хороший военачальник и неплохой маг. Выколупал ее, как устрицу из раковины. Я не сильно в это верю, хотя поговаривают, что малышка смогла его уделать. Но, так или иначе, она мертва. Габи так разозлился, что не мог оправиться от этого. Потому Нисрох спрятался. Джибрил воспитывал эту ведьмочку с младенчества. Жаль девочку, видимо, она была милой и с головой. Ты ж знаком с ней, да? Плод незаконной связи Узиэля с какой-то землянкой. Как же звали эту малышку? Холера, не могу вспомнить…

– Хийя, – произнес за спиной темного хриплый горловой голос, с виду очень спокойный. С виду, поскольку Самаэль услышал в нем столько безумия, что мурашки побежали по его спине.

Рыжий пройдоха повернулся и посмотрел на Даймона. Ангел Разрушения стоял неподвижно, а его лицо было серым, словно пепел.

– Ее звали Хийя, – повторил он.

– Господи! – прошептал Камаэль, резко бледнея.

– Успокойся, старик. – Самаэль медленно поднялся, разводя руки, словно хотел успокоить взбешенного коня. – Лучше ложись. У тебя высокая температура, и ты бредишь. Это все неправда. Галлюцинации, Даймон, все, что ты сейчас видишь.

– Нет, – произнес ангел Разрушения тем своим страшным приглушенным голосом. – Ты лжешь.

Он стоял перед ними высокий, с исхудавшим вытянутым лицом, взлохмаченными волосами, прилипшими ко лбу и вискам. Он был похож на призрак забытого Бога, брошенного в пропасть много веков назад, забывший уже, кем он был и чего хотел. Камаэль, глядя в ошалевшие измученные глаза, не узнавал своего друга, гордого, свирепого Ангела Меча. Это был не Даймон Фрэй, а Абаддон Разрушитель, Уничтожитель Миров, наполовину мертвое существо, которое Бог воскресил для несения миссии смерти. Сейчас он, казалось, излучал тьму, словно голем, созданный из мрака, призрак, у которого осталась только ненависть, отчаяние и тоска по свету. То, что Бог отверг от себя, отбросил как противоположность творения. Словно Антикреатор. Камаэля охватил страх, поскольку внезапно его осенило, почему только Даймон мог воевать против Сеятеля.

Кем бы ни был ангел Разрушения, граф-паладин Преисподней видел, что он умирает. В расширенных черных зрачках уже не отражался Космос, только пустота. Зеленый ободок радужки потускнел. Губы стали белыми, словно мел. На бинтах, что обвивали его грудь, плечи и руки, расползались темные пятна крови. «Это конец, – подумал шокированный Камаэль. – Этого он не переживет».

И Даймон действительно умирал. Он чувствовал это каждым нервом, каждой частичкой своего тела. Одна за другой вселенные падали на него, разбивались, давили, а бывший Ангел Меча не мог понять, почему он еще не упал. В голове звенели слова, что он услышал от Агнца. «Придется тебе умирать многократно, Абаддон. Это твой час. Но плата – кровь, боль и пепелище. Плата. Все ответят. Нет пощады этому миру. Никто не без вины. Ничего нет чистого. Космос – это только куча гнили, выгребная яма. Кровь, слезы и пепелище. Только они останутся, когда он пройдет по миру. Кулак Бога. Ангел Разрушения».

Перед собой он видел глупую перепуганную морду Самаэля, который так кипятился, что же скажет Господу. Интересно, почему сейчас он закрыл рот? Жалкий червяк, которого следует растоптать.

Даймон оскалился.

– Не ври, – сказал он бывшему архангелу, застывшему с руками, поднятыми в успокаивающем жесте. Его голос перешел на низкое рычание. – Это привычка труса. Нет, я не брежу. Я все вижу. Я все знаю.

– Фрэй, – начал Самаэль, – ты тяжело болен. Успокойся и ложись, иначе я буду вынужден дать тебе в морду.

Даймон понимающе усмехнулся.

– Да, – повторил он. – В морду.

Он сжал кулак и ударил Самаэля в лицо. Сила удара подкинула бывшего архангела вверх. Он ударился спиной в перегородку из досок, разнес ее в щепки, перелетел через соседнюю комнату, ударился в стену и упал посреди обломков штукатурки и кирпичей.

Камаэль скривился, видя раздробленную кость, острый конец которой торчал из разорванных повязок на правом предплечье Даймона. Темная кровь потекла вниз, медленно капая с пальцев. Ангел Разрушения не обращал на это внимания. Он повернулся к другу. Его глаза выглядели как дыры от выстрелов.

– О, Кам, – произнес он хрипло. – Даже не пытайся меня остановить. Пусть это тебе даже в голову не приходит.

Он слегка качался на ногах, большой, грозный, окровавленный и безумный, такой страшный, что сердце Камаэля сжалось от печали.

– Даймон, – прошептал он. – Ради Бога, не делай этого, чем бы это ни было. Это ужасно, что она мертва, но ничего уже не сделать.