Сейчас и на земле. Преступление. Побег

Так что мошенничество открылось, пусть и не с помощью самих мошенников. Похоже было, что никто не заинтересован в том, чтобы установить личности сгоревших. Похоже было, никому нет дела до того, кем была несчастная женщина. Руди заинтересовался ею в своей причудливой, патологической манере и, сам того не желая, позавидовал Доку. Временный работник был бродяга, никудышная личность, не обладающий ни физической привлекательностью, ни наличными, чтобы приглянуться какой-то женщине. Так что, очевидно, друзья Дока просто-напросто подсунули ее ему. Просто подсунули некую даму, отвечавшую определенным требованиям. И в отличие от мужчины они не таили на нее никакой злобы. Можно было ставить сто к одному, что они даже не были с ней знакомы, просто воспользовались ею и убрали ее просто для того, чтобы помочь Доку.

Руди был вынужден признаться, что у него не было таких хороших друзей. Даже маленький Макс Вондершейд никогда никого не убил бы, чтобы ему помочь. И не то чтобы его это как-то задевало, — если у такого пройдохи, как Док, есть друзья, то он, Руди, может вполне без них обойтись. И все-таки...

— Ну давай же, Док! — молил он. — Иди к Руди, Док! Что тебе мешает это сделать, черт возьми?

Глава 11

Бегство включает в себя многие элементы. Нечто чистое и стремительное, вроде скольжения птицы по небу. Или что-нибудь грязное и связанное с ползанием; серия крабьих движений в слякоти, в переносном и буквальном смысле, процесс ползания вперед, прыжков в сторону, отбегания назад...

Это ночевки в полях и руслах рек. Это ползание на брюхе на протяжении целых миль вдоль водосточных канав. Это проселочные дороги, железнодорожные тупики, задний откидной борт «левого» грузовика, ворованная машина и имитация влюбленной парочки в каком-нибудь укромном местечке. Это еда, ворованная из товарных вагонов, одежда, снятая с бельевых веревок; грабеж и убийство, пот и кровь. Сложное, которое превращается в простое через алхимию необходимости.

Ты не можешь делать то, что должен делать, без помощника. Так что, пока ты борешься, ползаешь и бежишь, воруешь и убиваешь, ты ищешь помощи. И если ты жив, ты ее рано или поздно находишь. Руди Торренто обрел ее раньше, в лице Клинтонов. Док нашел ее позже в лице семьи сезонных сельскохозяйственных рабочих, издольщиков, превратившихся в бродяг и живущих попрошайничеством.

Их было девять человек, муж с женой и семеро детей-погодков: самый младший — едва научившийся ходить карапуз, самый старший — худенький мальчишка, который был маленькой тенью своего отца. Они расположились лагерем у мутного, сочившегося тонкой струйкой ручейка. На их допотопном грузовичке спустили два колеса, а его аккумулятор стоял на земле. Одежда на них была истрепанной, но чистой. Когда Док появился из зарослей и приблизился к ним с Кэрол, нервно семенящей за ним, они сомкнулись в некоторое подобие фаланги, и на загорелом лице каждого из них застыло одно и то же настороженно-флегматичное выражение.

У Кэрол не было никаких оснований нервничать. Док знал людей и, будучи рожден среди них, очень хорошо знал эту их разновидность. Их существование было сосредоточено на самом существовании. У них не было никакой надежды на что-то большее, даже никакого понимания того, что в жизни может быть вообще нечто большее. В некотором смысле, они были анатомическим организмом, функционирующим внутри общества, которое было организовано так, чтобы раздавить их. Закон не защищал их; для него они являлись всего лишь инструментом для придирок, средством согнать с места, когда переселение было не в их интересах, или задержать, когда им было невыгодно оставаться.

Однако Док хорошо их знал. И знал, как нужно разговаривать с ними.

Не считая небрежного кивка, он проигнорировал жену этого человека и его выводок. У них отсутствовал какой бы то ни было авторитет, и предполагать наличие такового у них было бы крайне невежливо.

Отведя мужчину в сторонку, Док заговорил с ним непринужденно, опустившись на корточки, заговорил с той же апатичной настороженностью, какая была присуща и этому мужчине. Иногда целые минуты проходили в полном молчании, а заговорив, они, казалось, обсуждают чуть ли не все на свете, но только не ту проблему, которая напрашивалась сама собой.

Однако они поняли друг друга и на этот раз, довольно быстро придя к соглашению. Док вручил мужчине несколько купюр, не так много, но ни одной крупной. Потому что честность нельзя купить, а они были просто люди, попавшие в трудное положение, помогающие друг другу. Потом мужчина, растягивая слова, дал указания членам своей семьи.

— Эти люди — друзья, — сказал он. — Они пойдут с нами, и мы никому об этом не проболтаемся — ни единым словом.

Отправив старшего мальчика и следующего по старшинству в город за «новыми» подержанными шинами, аккумулятором и продуктами, они стали готовиться к отъезду. А утром отправились на запад, и, лежа ничком в кузове грузовика, Док и Кэрол слышали надтреснутый голос женщины, произносящий спиричуэл, и вдыхали дым от пятицентовой сигары мужчины.