Секира и меч

Тугой высокой струей брызнула кровь. Князь невольно отпрянул. Кровь залила лицо Святополку. Киевлянин отвернулся и вырвал наконец руку; он достал из-за пазухи платок и промокнул лицо.

Аскольд, пытаясь зажать руками рану, пытаясь унять бьющую фонтаном кровь, безумными глазами смотрел на Корнила. И очень быстро слабел. Мертвенная бледность покрыла лицо старика, стали вздрагивать, подкашиваться колени. Но Аскольд стоял, как стоит порой могучий дуб, пораженный ударом молнии. Кровь хлестала, стекала по загорелой пыльной груди, по рубахе, мокрой от пота, по старым посконным штанам… Промокнув лицо, Святополк с ненавистью и торжеством воззрился на старика. Потом неожиданно ударил его ногой в грудь. Но Аскольд все равно не упал, а только отступил на два шага. Он все еще надеялся остановить кровь, он не верил, что погибает. Хотя уже видно было, что сознание Аскольда затуманилось, — глаза его как бы начали стекленеть; они только что были, как небо, голубые и вдруг стали, как спокойное осеннее озеро, — налились свинцом; это смерть повеяла на глаза.

Святополк второй раз толкнул его ногой в грудь:

— Врешь! Рухнешь сейчас…

И Аскольд рухнул. Упал навзничь возле плуга. Глаза смотрели в небо, но были уже как будто мертвы. А губы шевелились. Старик силился что-то сказать.

Святополк осклабился:

— Смотри, как живуч!..

Хоть он и утирался платком, лицо у него было в крови. Мстислав смотрел на своего любимца и не узнавал его. Кровь налипла вокруг глаз, на крыльях носа, в уголках рта. Святополк походил сейчас на чудовище. Он был много безобразнее изуродованного половецкой стрелой Корнила. Это был не тот киевлянин, холеный, достаточно образованный, начитанный, тонко мыслящий, красноречивый, к какому привык уже Мстислав; это был дикий зверь из лесной чащи.

Мстислав улыбнулся:

— Думается, мы в начале пути…

Его слова понял только Святополк. Он улыбнулся в ответ:

— А в конце пути — головокружительные кручи!.. Вряд ли кто-то, кроме Мстислава, понял, что имелись в виду кручи киевские.

Десятник Корнил был по-прежнему бледен. Он мрачно смотрел на убитого, истекающего кровью Аскольда. Корнил все еще сжимал в руке меч. На самом острие клинка темно-бурыми пятнами уже запеклась кровь. Десятник подумал, что кровь с клинка надо бы отереть. Оглянулся на тощие переметные сумы — нет ли в них какой-нибудь тряпицы. Но тряпицы Корнил не нашел и тогда вытер клинок о гриву кобылки Аскольда. Что не вытерлось, отскреб ногтем.

Не нравилось Корнилу это убийство.

Один из воинов воскликнул:

— Смотрите, господин!.. — и указал князю в сторону Сельца.

Все обернулись.

От Сельца через вспаханное поле, держась за бок, бежала старая женщина.

— Наверное, жена Аскольда, — догадался Корнил.

Святополк усмехнулся:

— Летит бабочка на огонек…

Женщина бежала молча. Она спотыкалась, падала; поднявшись, опять бежала. Не сводила глаз с замерших посреди поля всадников. Наверное, искала стоящего среди них Аскольда. Но не видела его. И все смотрела, смотрела. Бежала…

Всадники разомкнули круг, дали дорогу.

Увидев лежащего Аскольда, женщина охнула и, задыхаясь, упала ему на грудь. Беззвучно залилась слезами…

Всхрапывали кони. Женщина оглянулась. Она остановила взгляд | на Святополке. Вероятно, потому, что тот был в крови. Женщина не могла не догадаться, в чьей он был крови.

Посмотрев в глаза Святополку, женщина отвернулась, обняла залитую кровью грудь Аскольда.

— И этой бабочке сгореть!.. — бросил Святополк.

Тогда несколько молодых воинов, особенно нетерпеливых и злых, спешились и убили женщину, так и не сказавшую ни слова.

Корнил смотрел на своих воинов без одобрения. Ему не нравилось это убийство. Корнил не видел в этом убийстве смысла. Десятник, наверное, был противен в этот миг сам себе. Свой меч он тихо вложил в ножны; а обычно он вгонял его с шумом и молодечеством.

Мрачное настроение Корнила не укрылось от князя. Князь был хоть и молод, но очень внимателен к таким вещам, как настроение его приближенных.

Наверное, Мстислав решил проучить Корнила. Князь был из тех, кто вышибает худое худым — клин клином то есть. Коли тебе плохо, он сделает, чтобы было еще хуже. Тогда быстро перегоришь…

Глядя на Корнила, Мстислав удивленно повел бровью:

— А зачем ты убил этого человека?

— Как зачем? — опешил десятник. — Вы же сами сказали, господин!..

— Ничего я не говорил, — посуровел князь. Корнил прикусил губу, потом указал на киевлянина:

— Ну, Хорошо! А Святополк-то говорил… — Я говорил о бабочках, — с ядовитой улыбкой

возразил Святополк. Десятник так и вспыхнул от досады и потаенного гнева. Он хотел еще что-то сказать, уже прикрыл дырку в щеке, но не нашелся, как, какими словами выгородить себя.

Мстислав, однако, скоро натешился и сжалился над ним: проезжая мимо, снисходительно потрепал по плечу:

— Не терзайся, Корнил! Дело сделано… с моего одобрения. Кому он нужен — этот старый Аскольд?.. Зато другие теперь сговорчивее будут.

Корнил вздохнул с облегчением и благодарно, преданно посмотрел на молодого князя. Мстислав указал на Сельцо:

— Посмотрим, все ли так оголодали, как Аскольд…

Часть первая

ГОЛОС СЕКИРЫ