Секрет девятого калибра

Глянув на часы, Лев Иванович решил, что еще не слишком поздно и вполне можно сделать один звонок. Набрал местного следователя, с которым пару раз пересекался, и попросил сбросить ему на почту протокол допроса консьержа. Сканы прилетели совсем скоро. И что? И ничего. Евгений уехал в 7.15 утра. Елизавета Ильинична накануне событий выходила из дома в 14.30, вернулась в 15.40. Сказала Репнику, что прогулялась до ближайшей аптеки. Карина Михайлина пришла домой в 22.15. Обычно возвращалась позднее. Больше никто в квартиру Лигуновых не приходил – ни сантехники, ни медики.

Разве что временные лакуны вполне могли быть. Василий Васильевич, как говорили соседи, был человеком ответственным и заботливым. Кого до лифта провожал, кому пожитки помогал донести. В принципе, он мог упустить кого-то, вошедшего в подъезд, не вписать в свой журнал. И этот кто-то убил Карину Михайлину. Если, конечно, это не совершила каким-то чудом сама Лигунова. Возможно? Вполне. Только… Кого Елизавета Ильинична взялась защищать? Кого-то из своих, близких. Сына или внука?

Консьерж видел кого-то, кого видеть был не должен? Или здесь вообще нет связи с убийством Михайлиной? Такое тоже возможно, решил Гуров. Конечно, совпадение странное, да и интуиция настойчиво твердит, что между двумя преступлениями есть связь. Но логика подсказывает и иной вариант. Кому-то мог помешать сам Репник.

Гуров потер уставшие глаза и мотнул головой. Сварил себе кофе, устроился в кресле на балконе, наслаждаясь тем, что к вечеру жара несколько утихомирилась и вокруг воцарилась прохлада.

Ночь выдалась бессонной. Гуров листал журнал Василия Васильевича, делал заметки и размышлял. Получалось… а черт его знает, что получалось. Возможно, консьерж кого-то видел в ночь убийства? Но в журнале этих данных не оказалось. Забыл? С его-то привычкой въедливо вносить всех, от почтальона до сантехника? Пришел кто-то из своих? Но и жильцов Васильич исправно вписывал в свой талмуд.

Кто-то из соседей? Соседских гостей? Навскидку никого не было. То, что накануне убийства самого консьержа записей в журнале не оказалось, не удивило. Конец смены, человек устал, тут кто-то входит в дверь. Но… этого кого-то Василий Васильевич должен был знать. Вряд ли иначе впустил бы в свою каморку, да еще и спиной повернулся.

Глава 4

Крячко и Гуров зашли в кабинет генерал-майора и уже приготовились сесть, но Орлов нетерпеливо замахал рукой, указывая на дверь.

– Не закрывайте, – попросил он. – Хоть какой-то воздух будет.

Стас вернулся, чтобы приоткрыть дверь.

– Суд постановил оставить Лигунову под домашним арестом, – сообщил Орлов.

– А как же стационар с охраной? – удивился Стас. – Она ж насквозь больная.

– Пока нет результатов судебно-медицинской экспертизы, суд решил вот так. Дата экспертизы будет назначена позже. А пока что, по мнению судьи, опасности для общества она не представляет.

– Бред какой-то. Самый гуманный суд в мире, – вспомнил Крячко. – Она подозревается в убийстве. Какой тут может быть домашний арест?