Секрет еловых писем

Замечательно – дверь была приоткрыта! Я тихонько прошмыгнул в темную комнату, быстро пересек ее и прыгнул туда, где угадывались очертания кровати. Приземление было мягким – ура! Кира вздохнула во сне и перевернулась на другой бок, освободив местечко на постели. Довольный, я залез к ней под одеяло. Сладкие сны, летите скорее к коту Уинстону!

УУУОООООАААААРРРРРММММ! Из коридора донесся оглушительный шум. От испуга я чуть не свалился с кровати. Анна в самом деле врубила пылесос. Нигде нет бедному коту покоя! Я с головой зарылся под одеяло, надеясь, что это хоть чуточку приглушит шум. Напрасные надежды! Анна пылесосила коридор прямо возле Кириной комнаты, и шум становился все громче. Просто чудо, что Кира не просыпалась. Но она действительно ровно дышала во сне.

Впрочем, продолжалось это совсем недолго, потому что Анна открыла дверь комнаты и появилась в дверном проеме со своим адским пылесосом. Мяу! Что это значит? Тут Кира проснулась и с трудом подняла голову:

– Эй, мам, в чем дело?

Анна ненадолго выключила пылесос:

– Ты что, забыла? В одиннадцать приезжает бабушка. Нам надо успеть за это время убраться в квартире. Еще, пожалуйста, помоги мне налепить к обеду пельменей. В общем, давай вставай, иначе мы ничего не успеем! – Она снова включила пылесос, вытащила его из комнаты и стала с сумасшедшей скоростью пылесосить коридор.

Кира зевнула и потерла глаза:

– Точно. Бабушка. Из-за наших репетиций я совсем про это забыла. – Она вздохнула и спустила ноги на пол. – Пойдем, Уинстон. Тут уж ничего не поделаешь. Бабушка есть бабушка. Лучше делать все добровольно.

Кто такой «бабушка»? Или что это такое? Что такое пельмени? Кто-нибудь объяснит мне это, в конце концов? Кира сунула ноги в тапочки и зашаркала в коридор. Ага. Напрасно я ждал объяснений. Конечно, я же тут всего лишь бесправный кот…

Я побежал в гостиную. Уж на диване я точно буду в безопасности от Анны с ее неистовым стремлением к чистоте. По дороге мы столкнулись с Вернером. Кажется, его тоже разбудил шум пылесоса, потому что мой профессор появился в своей полосатой пижаме, которую обычно носил только в спальне.

– Оп-ля! Осторожнее, Уинстон! Для субботнего утра тут как-то слишком оживленно. – Кому он это говорил? Я замурлыкал и потерся о его ноги. Он засмеялся и взял меня на руки. – Пошли, сейчас я достану из почтового ящика газету, сварю кофе, и мы с тобой поваляемся на диване. Иначе Анна проглотит нас своим пылесосом!

Замечательная идея! Ну, та, которая про диван. Но прежде чем Вернер успел ее осуществить, Анна подошла к нему и строго подняла палец:

– Господин профессор! Сейчас я почищу диванные подушки, и пускай Уинстон найдет себе другое местечко. Например, в своей корзинке. Я специально поставила ее в кухне возле его миски. Моя мать очень придирчивая – она терпеть не может, когда по квартире валяется шерсть животных.

Мать Анны? Какое отношение она имеет к этому утреннему переполоху? Ведь она живет не у нас, а в Омске. Я знал это со слов Киры, хотя, конечно, и понятия не имел, где находится этот самый Омск.

– Ой-ой-ой, – вздохнул Вернер. – Это при обретает масштабы государственного визита.

– Извините, профессор. Моя мать действительно похожа на стихийное бедствие. Она очень хороший и добрый человек, но не всегда легкий в общении. Ольга, моя сестра, позвонила мне в полном отчаянии. Мама жила у нее целый месяц, мне ничего не оставалось, как выручить ее. Я предложила, чтобы мама перебралась к нам. Всего лишь на две недели, потом она вернется в Россию.

Вернер расхохотался:

– Да, наши мамы – это отдельная поэма!

Что он имел в виду? Какая еще поэма? Его мать, фрау Хагедорн, очаровательная пожилая дама. Иногда она навещает нас, очень красиво держит чашечку чая и рассказывает о том, как она любит играть в бридж и какие, на ее взгляд, невоспитанные дети у ее второго сына, брата Вернера, – тут я с ней полностью согласен! Разумеется, при ней я имею полное право лежать на диване! Как только мама Хагедорн допивала чай, Вернер сразу отвозил ее домой. Все было просто и удобно. Еще никогда из-за нее не приходилось пылесосить среди ночи квартиру или делать какие-либо другие несуразности!

Анна тяжело вздохнула:

– Спасибо за понимание, господин профессор.

– Не стоит благодарности, Анна. Конечно, мы хотим произвести хорошее впечатление на вашу маму. И в этом нет ничего плохого. Вот только я боюсь, Уинстон, что ближайшие дни тебе придется провести на кухне.

ЧТООО?! Мне запретят лежать на диване? Только потому, что мать Анны решила покинуть неведомый Омск и побывать в Гамбурге?! Это просто невероятный скандал! И почему «в этом нет ничего плохого»? Все уже плохо – хуже не бывает! К тому же кроме матери Анны в нашей квартире появится еще и этот таинственный бабушка, и сообща они устроят такой переполох, что хоть рви на себе усы и беги из дома – вот только куда?

Я выскочил в коридор и нерешительно улегся на ковровой дорожке, которую Анна только что пропылесосила. Ведь моей корзинки тут больше не было.