Секрет Пегаса

Все-таки компьютер — это неоценимая вещь. Нужно признаться, что Фицвильям ни за что не узнал бы этого парня — он изменился, сделался гораздо старше, массивнее. Профессионально загримировался, между прочим. Но оказалось, что удивляться тут нечему. Из Штатов сообщили, что данный субъект когда-то служил в ЦРУ — то же самое, что МИ-6. Неизвестно, чему нужно сильнее удивляться: тому, что беглый преступник воспитан ведомством «плаща и кинжала», или тому, что ЦРУ в этом призналось. Наверное, кому-то там должно быть очень не по себе из-за того, что один из старых приятелей слетел с катушек и убил двоих ни за что ни про что. С другой стороны, чего тут стыдиться — ведь этот Рейлли давно уже у них не числится.

Компьютеры… Правда, Рейлли опознали бы и без них, обычными полицейскими методами. Без всех этих новомодных штучек сняли с зонта отпечатки пальцев, а Вашингтон подтвердил: они принадлежат Рейлли. Да, с зонтом им повезло, тут ничего не скажешь. Выяснилось, что он куплен сегодня, в «Фортнуме и Мейсоне», расплатились за него кредитной карточкой на имя Генриха Шнеллера, а в «Visa» о таком человеке никто никогда не слышал. Эту деталь Фицвильям решил, как говорят янки, прикопать и втихомолку установить слежение за банкоматами, чтобы узнать, когда и где эта карта выплывет вновь. Еще необходимо позаботиться, чтобы во всех международных аэропортах у каждого копа были портреты герра Шнеллера — и с этими проклятыми усами, и без них.

Фицвильям вздохнул и сел за стол, все еще рассматривая лицо, глядевшее на него с письменного стола. Все-таки в наше время качество печати стало изумительным. Снимок выглядел так, словно мистера Рейлли щелкнули не позднее чем на прошлой неделе, на каком-нибудь семейном празднике. Инспектор отодвинул фотографию и принялся перечитывать материалы, прилагавшиеся к ней.

Этот самый Рейлли уже бывал в Лондоне, и у него здесь имелось немало знакомых. Агент «МОССАДа», по всей вероятности, вышедший в отставку, еще одна немка, с которой он трахался, — шикарная штучка. На фотографии бюст у нее так и рвался из пиджака на свободу. Еще имелся список пабов, куда он заходил выпить пинту пива с той же регулярностью, как и любой нормальный работяга. Фицвильям досадливо наморщил лоб. Сколько же хлопот предстоит! Придется отрывать людей от текущих дел и отправлять их опрашивать всю эту толпу народу.

Он потянулся к телефону. Лучше взяться за дело, не откладывая. Заокеанские братцы ждут, а ведь они терпением не отличаются. Хуже того, там верят собственным фильмам, в которых доблестный Скотленд-Ярд лихо исполняет все, о чем его просят. Инспектор громко хмыкнул и принялся набирать номер. Янки давно уже следовало бы объявить его контору отделом их чертова ФБР.

Тамплиеры: гибель ордена

Повествование Пьетро Сицилийского.

Перевод со средневековой латыни д-pa философии Найджела Вольффе.

3

Когда понадобилось делать припасы для корабля, оказалось, что учение, кое прошел я у келаря, нисколько здесь не помогает. Каждый корабль был десяти родов [68]длиной, а высотой что в носу, что в корме — вполовину меньше. Одна мачта несла один парус [69], а все остальное место занимали никак не меньше сотни человек. На каждого требовалось два барреля воды, соломенный тюфяк, одеяло, кухонная утварь, мясо и пряности, помогающие придать ему свежий вкус, прежде всего имбирь, гвоздика и мускатный орех. Гийом де Пуатье сказал мне, что купцы в Трапани получат за весь этот припас из расчета сорока дукатов на каждого рыцаря.

Еще он сказал мне, что негоже платить за дурное, как за доброе. Сие касалось тюфяков и одеял. За эти вещи купцы требовали по пять дукатов, но они перепродавали нам все то, что покупали вдвое дешевле у людей, приезжавших сюда, посему зачастую постели были грязными, ветхими и полными паразитов.

На верхнем ярусе судна, именуемом палубой, было не в пример лучше, чем на нижнем, где стояли обжигающая жара и духота. Но именно там обретались низкорожденные странники, такие как я и Филипп. Страдал я преизрядно, ибо на нижней палубе везли также лошадей, коров, свиней и другую скотину [70], и смрад от их испражнений был непреодолим.

Дни, проведенные в плавании, были словно нарочно предназначены для испытания моей веры. Корабль качался и переваливался, словно сам диавол тряс его, дабы сронить меня в море, когда дерзал я отойти от моего ложа к борту. Большую часть времени страдал я от болезни, коей, как довелось мне узнать, подвержены едва ли не все, кто впервые оказывается во власти моря. Морские испарения порождают в желудке спазмы, которые не дозволяют принять пищу, предназначенную для трапезы, и заставляют извергнуть то, что человек вкусил прежде.

Столь сильны были мои страдания, что капитан судна, бессердечный низкий человек, наслаждавшийся зрелищем чужих мучений, взял в привычку развлекаться, спускаясь на нижнюю палубу и обращаясь к тем из нас, кому особенно плохо было: