Секрет Пегаса

Пентотал натрия, скополамин и тому подобные средства действительно снижают способность человека сочинять неправду, но опасны в применении. Малая доза — и допрашиваемый будет продолжать лгать, большая доза — он уснет или вовсе умрет. К тому же наркотик может породить у человека совершенно непредсказуемые фантазии.

Бесхитростная старомодная пытка тоже вовсе не обязательно приводит к надежным результатам. С ее помощью можно выколотить признание, но нельзя быть уверенным, что получишь достоверную информацию. Человек готов наврать, признать все, что угодно, лишь бы прекратилась боль. Лэнг очень надеялся, что тамплиеры тоже понимают то, чему учили его самого. Современный допрос представляет собой изматывание человека, подавление его воли и ничего более. Выражаясь грубее, это одна из разновидностей промывания мозгов. Лэнг выбрался из высокой — три, если не все четыре фута — кровати и прошелся по периметру маленькой комнатушки. Одна стена была наклонной, и он задумался о том, как это здание может выглядеть снаружи. Единственное окно, плотно закрытое ставнями, вне всякого сомнения, снаружи должны были быть решетки. На двери красовалась изящно украшенная старинная медная пластина с замочной скважиной. Лэнг нагнулся, зажмурил левый глаз, правым приник к скважине и не увидел ничего. Снаружи торчал ключ.

Тусклая лампа отбрасывала совсем немного теней. Кроме кровати и самого Лэнга, в комнате ничего не было. Ни картин на стенах, ни штор, ни ковров. Ничего. Если бы не дорогой паркет, отполированный, несомненно, без применения каких бы то ни было механизмов, и обои с пышным орнаментом, тоже явно очень недешевые, можно было бы подумать, что это тюремная камера.

За исключением… Лэнг вновь обвел взглядом помещение. Возможно, он с первого раза не заметил дверь в туалет. Нет, ее в самом деле не было. Рейлли наклонился и увидел под кроватью фаянсовый ночной горшок. Что ж, он хотя бы не должен его выносить. В таком положении следовало радоваться всему, что не было откровенно плохим.

Потом Лэнг совершил второй круг по комнате, считая на ходу паркетные шашки. Чтобы сохранить хоть какую-то ориентацию во времени и пространстве, лучше всего чем-нибудь постоянно занимать мозги.

Он успел насчитать шестьдесят две паркетины, и тут в замке зашевелился ключ. Лэнг метнулся к кровати, лег и попытался сделать вид, что все еще не пришел в сознание.

— Ну-ну, мистер Рейлли, — произнес слишком хорошо знакомый ему голос. — Действие препарата, который вам дали, должно было закончиться. Так что не стоит изображать из себя опоссума[118]. Кажется, так это называется у вас в Америке? Все равно ничего не выйдет.

Лэнг открыл глаза и тут же разинул рот от неожиданности. Похоже, он и в самом деле переместился во времени. Мужчина с серебряными волосами, стоявший в двери, был облачен в кольчужные доспехи, поверх которых набросил белое сюрко с красным мальтийским крестом спереди, не закрывающее бока. На его ногах красовались остроносые железные сапоги.

— Только не уверяйте меня, что вы собираетесь отправиться к волшебнику, чтобы попросить у него сердце, — сказал Лэнг.

— Прошу прощения?.. — Тамплиер бесстрастно взглянул на Лэнга, но тут же нахмурился и продолжил явно напряженным голосом: — Полагаю, вы сострили по поводу моего одеяния. Находясь в храме, мы носим традиционную одежду.

В храме? Неужели Лэнга похитили сумасшедшие сектанты? Этого только не хватало…

Между тем Седой отступил в сторону. Позади него стоял другой человек, одежда которого больше всего походила на монашескую рясу, из-под которой торчали голые лодыжки и ступни, обутые в сандалии с одним поперечным ремешком. В руках он держал тарелку, от которой исходил безошибочно распознаваемый запах пищи. Лэнг вдруг вспомнил, что ничего не ел с утра того дня, когда его взяли в плен.

— Не сомневаюсь, что вы проголодались, — сказал Седой. — Келарь отыскал для вас кое-что в трапезной. Ничего особенного — соленая треска, приготовленная по местному рецепту. Но она очень питательна.

Мужчина в рясе поставил деревянную тарелку на кровать. Так еда пахла еще соблазнительнее. Белое рыбье мясо, окруженное овощами.

— Прошу вас, ешьте, — почти радушно предложил Седой.

Лэнг посмотрел на него, потом на прислужника и поинтересовался:

— А нельзя ли еще и вилку?

Тамплиер покачал головой.

— Вилки вошли в обиход только с шестнадцатого столетия. Мы, как и наши предшественники, используем только ножи, пытаемся хоть немного отстраниться от суетности современного мира.

Что ж, это вполне объясняло ночной горшок.

— Ладно, — сказал Лэнг, не сводя глаз с тарелки, источавшей упоительный аромат. — Учительница этикета ничего не узнает.

Человек в коричневой рясе придвинул тарелку вплотную к пленнику, а пожилой мужчина сказал:

— Боюсь, мистер Рейлли, что вам придется обойтись без столового прибора. Думаю, вы сможете понять, почему мы не очень хотим вооружать вас ножом.