Секрет Пегаса

Зато недалекие предгорья и горы настойчиво манили к себе местных скалолазов и туристов — народ, нисколько не похожий на завсегдатаев Лазурного Берега. Эти искатели приключений были, как правило, молоды, энергичны и пока что не могли позволить себе дорогостоящую поездку в гораздо более престижные, но далекие Альпы.

Этим, вероятно, и объяснялась неприветливость хозяина. Еще тем, что он был французом. Лэнг понимал, что выглядит постарше, чем большинство покупателей этого магазина, но надеялся, что по сравнению с ними сойдет за богатого. Он также не сомневался в том, что по виду его нельзя принять за любителя таких неотъемлемых от пеших походов удовольствий, как грязь, кусачие насекомые и капризы погоды.

Зато он знал, что ему нужно: туристские ботинки «мефисто». Самые лучшие из всей обуви, имевшейся в магазине, и, вероятно, самые дорогие. Только так можно было объяснить внезапный всплеск энтузиазма у продавца, кинувшегося доставать их. Лэнг выбрал также фетровую шляпу с широкой кожаной лентой вокруг тульи — такая должна была бы приглянуться Индиане Джонсу, — полулитровую пластмассовую флягу в чехле, две плотные хлопчатобумажные рубашки, две пары джинсов и прочие вещи, без которых не обойдется ни один уважающий себя путешественник, например компас, складная лопатка и мощный фонарик с запасными батарейками. Под конец он добавил к своим покупкам два мотка веревки — легкого, прочно сплетенного стекловолоконного каната, популярного у серьезных альпинистов. Когда Лэнг стал расплачиваться, французское высокомерное презрение к иностранцам сменилось подчеркнутым дружелюбием. Похоже, французу не удавалось продать столько и за неделю.

В одном из соседних магазинов на той же улице Лэнг приобрел дешевый фотоаппарат со вспышкой, несколько кассет пленки и картонный чемодан для всех покупок. В крохотный багажник «Пежо» его удалось поместить не без труда.

Выехав из Тулузы, Лэнг направился на юг по узкому извилистому двухполосному шоссе ДИ-18, ведущему в город Лиму. Места, по которым он ехал, не походили ни на одно из тех, где ему приходилось бывать прежде. Среди зеленых холмов, словно гигантские кости, торчащие из-под земли, тут и там виднелись остроконечные белые скалы. Справа в туманной дымке вырисовывались Пиренеи, эфемерные, как сон.

Дорога была почти пуста. Тракторы попадались на ней куда чаще, чем автомобили. По сторонам дороги тянулись виноградники — каменистая почва предгорий как нельзя лучше подходила для выращивания лоз, — поля подсолнухов и табака, где сквозь почву только-только проклюнулись зеленые ростки. На склонах, будто клочки ваты, белели отары овец.

Чем дальше он ехал, тем чаще попадались руины, останки могучих некогда крепостей, выгоревших добела под тем же самым солнцем, которое семь веков тому назад согревало Пьетро. Мысль об этом почему-то пугала Лэнга так, словно ему предстояло совершить путешествие во времени.

Лиму остался позади. Согласно карте, которой в пункте проката предусмотрительно снабдили автомобиль, теперь до самого побережья не было ни одного населенного пункта, достаточно большого для того, чтобы называться городом. Неожиданно Лэнг оказался на краю глубокого ущелья, на дне которого сверкала вода. Неподалеку от реки краснели черепичные крыши деревень, которые, судя по карте, должны были именоваться Эсперанса и Кампань-сюр-Од. Первое название походило на испанское, и Лэнг вспомнил, что вплоть до одной из бесчисленных войн, кроивших и перекраивавших границы Европы на протяжении двух тысячелетий, эта часть Лангедока входила в состав Каталонии. Он как-то читал об этом.

Если даже указатель с названием Ренн-ле-Бен где-то и был, то Лэнг его просмотрел. Крошечная деревушка, куда он въехал, представляла собою всего лишь кучку оштукатуренных домов с черепичными крышами, которые сгрудились по обе стороны шоссе. Поселение оказалось настолько маленьким, что здесь не было не только собора, но и площади. Лэнгу пришлось резко сбавить скорость, потому что впереди оказался трактор. И тракторист, и его машина определенно знали лучшие дни.

Шлейф жирного дизельного дыма, тянувшийся за трактором, не помешал Лэнгу заметить долгожданный указатель со стрелкой и надписью «Hostellerie de Rennes-les-Bains»[114] и вовремя свернуть на проселочную дорогу, обрамленную цветущими деревьями. На пригорке стоял розовый дом. Согласно путеводителю в радиусе нескольких миль других гостиниц не было.

Перед тем как выйти из автомобиля, Лэнг вновь приклеил усы. За входной дверью оказался зал с полом, выложенным плитами известняка. Стены были обшиты панелями темного дерева, на уровне второго этажа проходила галерея. С потолка низко свисала простая люстра в форме тележного колеса. Прямо против входа стоял большой, типично крестьянский с виду, сосновый стол со старомодной медной лампой, учетной книгой в кожаном переплете и медным колокольчиком, начищенным до яркого блеска. Дневной свет падал слева, через арочный дверной проем, за которым оказалась маленькая сто-ловая с единственным окном, смотревшим на долину реки Од.