Секрет потрепанного баула

– Нет. Романы у нее какие-то случались, а замуж не вышла. Хотя за ней иногда такие знаменитые артисты ухаживали…

– А подруги у нее были?

– Была одна закадычная подруга с раннего детства, вот как раз Кирочкина бабушка. Ну и еще дружила она с одной певицей из Большого театра. Не слишком знаменитой, но довольно известной одно время. Кстати, недавно я ее видела в какой-то передаче об истории Большого театра.

– А как ее фамилия? – быстро спросила Оля.

– Журавленко. Наталия Дмитриевна Журавленко.

У Оли что-то промелькнуло в глазах, но она смолчала.

– А что дальше? – спросила Даша.

– Дальше? Я потом замуж вышла, а Женечка квартиру получила в Черемушках.

– Но в последние годы она не в Черемушках жила, – заметила Даша.

– Совершенно верно. Она очень долго занималась обменами и в результате получила эту двухкомнатную квартиру. И тогда успокоилась. Все говорила, что не желает жить в однокомнатной панельной клетушке, ну и все такое… Она к старости вдруг все свои барские фанаберии вспомнила.

– Барские? – удивилась Даша. – Какие уж там барские фанаберии при такой жизни?

– Не скажи, – ласково улыбнулась Жанна Петровна. – Кровь, видно, взыграла дворянская. Отец у нее из дворян был, а уж мать и вовсе княжна. Только ей всю жизнь это скрывать приходилось. Постойте, девочки, а вы почему это так Женечкой интересуетесь?

Девочки переглянулись. Жанна Петровна явно никакой опасности не представляет, и можно с ней говорить начистоту.

– Понимаете, Жанна Петровна, моя бабушка была соседкой Евгении Митрофановны. Они жили на одной площадке и даже, можно сказать, дружили.

– Твоя бабушка такая интересная элегантная дама, да? Она что-то преподает, если я не ошибаюсь?

– Да.

– И почему же ты ко мне пришла? Разве твоя бабушка ничего этого не знает?

– Бабушка говорит, что Евгения Митрофановна была очень закрытым человеком и мало что о себе рассказывала.

– Это правда, – кивнула Жанна Петровна, отрезая себе еще огромный ломоть торта. – Но почему ты ею заинтересовалась?

– Да вот странная история вышла… Дело в том, что Евгения Митрофановна оставила мне небольшое наследство…

– Наследство? Тебе? – побледнела вдруг Жанна Петровна. – И что же это за наследство, если не секрет?

– Старый черный баул, а в нем всякие старые тряпочки, сумочка бисерная, бинокль театральный, старый веер с обгоревшей пластинкой, туфельки шелковые какого-то детского размера…

– Странно, я никогда не видела у нее никакой бисерной сумочки. Это был совершенно не ее стиль… Вот баул помню. И крохотные туфли, говоришь? Но у Женечки был тридцать восьмой размер.

– Бабушка говорила, что, кажется, эти туфельки ее прабабки или что-то в этом роде.

– Совсем странно. Она утверждала, что у нее не осталось от прошлого совсем ничего… Только камея… Кстати, неизвестно, куда она девалась…

– Камея тоже была в бауле.

– Да? Голубая камея?

– Да, очень красивая вещь.

– Ну еще бы! И почему это она тебе ее завещала? – с нескрываемой завистью осведомилась Жанна Петровна. – Ты была хорошо с ней знакома?

– Я видела ее раза три, не больше.

– Очень странно!

– Вот и мне тоже странно. Потому-то мы к вам и пришли!

– Так что ты хочешь знать? – все еще не справившись с внезапным приступом острой зависти, спросила Жанна Петровна.

– Евгения Митрофановна сказала бабушке, если в течение года за этим баулом никто не придет, пусть отдаст его своей внучке.

– А, – с некоторым облегчением вздохнула Жанна Петровна. – Ну это несколько меняет дело. А кто должен был прийти за вещами?

– Этого мы не знаем. Но дело даже не в том. К этому баулу проявляют очень большой интерес какие-то странные люди.

– Что? Странные люди?

– Да, – и Даша быстро рассказала о Михаиле Семеновиче.

– Михаил Семенович? Нет, не знаю, первый раз слышу. Впрочем, его могут звать как-то иначе… А как он выглядит?

– Мы его не видели.

– И фотографии у вас нет?

– Нет, – покачала головой Оля.

– Послушайте, а нельзя ли раздобыть фотографию?

– Ну, в принципе это возможно…

– Тогда раздобудьте и покажите мне, вдруг я что-то пойму… Вдруг я его знаю?

– Хорошо, мы попробуем.

– Жанна Петровна, а откуда эта камея, вы знаете? – спросила Оля.

– Женя говорила, что это единственная память о ее покойном муже. Кажется, это он ей подарил.

– А, понятно.

Они допили чай и стали прощаться.

– Ну, что скажешь? – спросила Даша, когда они вышли на улицу.

– Скажу только одно: я прекрасно знаю Наталию Дмитриевну Журавленко!

– Олька, откуда?

– Папа у нее учился в Гнесинке! И, думаю, она нам поможет! Она старая совсем, наверное, ровесница Евгении Митрофановны, и у нее могли быть с нею совсем другие отношения, чем с Жанной. Подумай сама, к Жанне Евгения Митрофановна относилась как и младшей, видела в ней что-то вроде дочери, а с ровесницей все, наверное, было по-другому.

– Может быть. Только одно непонятно: при чем здесь я? Почему все это она не оставила той же Жанне или Наталии Дмитриевне? И кто должен был за всем этим прийти?

– Да, задачка… А что, если старушка просто из ума выжила? Увидала Софью Осиповну, ну ей и сунула баул?

– Нет, Олька, там все продумано было. Короче, надо связаться с Наталией Дмитриевной.