Секрет рисовальщика

Прошла неделя. За это время мы успели обследовать довольно обширную территорию к северо-востоку от чинка, таившего в себе столько загадок. Однако предпринятые нами действия не приносили ожидаемых результатов. О пропавших геологах по-прежнему ничего толком не было известно. Галкин, Стриж и Синицын подолгу засиживались в офицерской палатке. Остальные занимались кто чем. От нечего делать я осматривал окрестности нашего лагеря. Сославшись на то, что собираюсь сделать пару набросков с представителей местной фауны, я уходил километра за четыре от лагеря. В одну такую вылазку я обнаружил старое казахское кладбище. А несколько дальше наткнулся на неглубокую впадину, по дну которой были расставлены кулпытасы. Так называются вертикально установленные плоские резные стелы — немые свидетели жизни древних народов. Я подолгу бродил между этими надгробиями, пытаясь себе представить, что это были за люди. И за что они были удостоены чести быть похороненными именно здесь…

В такие моменты я представлял себя знаменитым археологом-первооткрывателем. Этаким Генрихом Шлиманом или Картером. А может быть, так оно и было? Может быть, именно я первый обнаружил эти захоронения? И я продолжал мечтать дальше… Теперь мне оставалось только сообщить о своем открытии всему миру. Но что я мог сказать об обнаруженных мной следах древней культуры? Я представлял себе, как меня окружают толпы репортеров и фотографов. А пожилые дядьки-ученые за столом, накрытым почему-то именно красным сукном, заговорщицки перешептываются, выдумывая каверзные вопросы, которые они мне станут задавать. И я мучительно вспоминал, что же мне вообще известно о древних, населявших Устюрт. Название одного из племен крутилось у меня на языке… Массагеты. Пожалуй, самые известные. Те самые массагеты, в битве с которыми нашел свою смерть великий царь персов Кир. И те самые массагеты, чья знаменитая царица Томирис, считаясь воплощением женской красоты, вдохновила не одного романиста на создание исторических повестей. Такие мысли заставляли меня браться за карандаш. И я быстро зарисовывал свои фантазии, перемежая изображения красивых женских головок с маячившими перед глазами стелами. Ахеменидские воины на разгоряченных конях, полунагие красавицы, натягивающие тугие луки и совершенно не смущающиеся своей обнаженной и изуродованной груди. Стоп, останавливал я сам себя. При чем же здесь амазонки? Вот бы удивилась приемная комиссия Новосибирского университета, куда я успешно сдал вступительные экзамены семь месяцев назад, увидев мои рисунки. Вот бы повеселился экзаменатор по истории древнего мира, обнаружив, что я так грубо ошибся в трактовке исторических событий…

— Ага, — раздался у меня за спиной голос майора Галкина, — и что же это мы здесь имеем, рядовой Майзингер? Древний некрополь?

Я резко обернулся, трусливо спрятав за спину планшетку с изрисованными листами.

— Давай-давай, показывай, — заулыбался он, — ты ж здесь, поди, не баб голых рисовал.

Я протянул ему свои художества и, словно меня это вовсе не касалось, стал что-то высматривать вдали.

— У-у-у-у, рядовой, — протянул Галкин, едва сдерживая смех, — как мы в тебе, оказывается, ошибались. Ты не только их голыми рисуешь, ты им еще и сиськи отрезаешь. Прямо маньяк какой-то!

Я сделал попытку оправдаться, объяснить ему, что он не прав. Однако Галкин уже вовсю хохотал, вытирая увлажнившиеся глаза.

— Ладно, ты, Майзингер, не отбрехивайся! Я ведь шучу! А ты действительно здорово амазонок изобразил. А это кто, хазары что ли? — ткнул он пальцем в сидящего на коне воина.

— Это перс из армии Кира Великого, — охотно ответил я.

— Так ты что же это, предполагаешь, что именно здесь персы с кочевниками и сшибались? Может, ты еще думаешь, что и сынок царицы Томирис здесь похоронен?

Честно признаться, я был просто ошарашен знаниями своего начальства.

— Вы читали Геродота?

— Нет, мне тушканчик нашептал, — пошутил Галкин. — Я, молодой человек, не только честь отдавать умею. А теперь, давай-ка, дуй в лагерь. Скажи там, что я к ужину буду.

Едва я поравнялся с первой палаткой нашего лагеря, как мне навстречу выскочил Щеглицкий.

— Где Галкин? Ты Галкина видел? — Он был сильно возбужден.

— Да, он там, — указал я в направлении, откуда только что пришел. — Он просил передать, что будет к ужину.

— Какой, к черту, ужин! — возмутился прапор. — Ужин сегодня медным тазом накрывается! Давай тоже собирайся, мы скоро снимаемся отсюда!

Как оказалось, объявился один из пропавших геологов. Толком никто из наших пока еще ничего не знал. Сообщение по рации пришло, как всегда, неожиданно. Мы быстро побросали в грузовик полусвернутые палатки. Благо аппаратура лежала еще нераспакованной в машине. Галкина подобрали у казахского кладбища.

— Этот мужик у одного местного старика дома отсыхает. А до селения километров восемьдесят отсюда. Так что, в лучшем случае к ночи там будем, — делился со мной информацией Дятлов.