Секретарь тайной полиции

— Так точно. В Елисаветграде был проездом генерал-адъютант Тотлебен и посетил Гольденберга-Ефремова в камере.

Кирилов вскочил с кресла. Генерал-губернатор юга России, прославленный герой Севастопольской обороны, приближенный императора — Тотлебен никак, никак не мог случайно зайти в камеру к этому мерзавцу...

— Он специально ездил в Елисаветград! — закричал шеф. — Материал крадет у нас из-под рук!

— Вы хотите сказать, ваше превосходительство... — изумленно произнес Клеточников.

— Да! Специально ездил в Елисаветград. Задумал что-то. Гольденберга нам теперь не выдаст.

— Но Гольденберг отказался с Тотлебеном разго-варивать...

По лицу Кирилова было видно, что это не имеет никакого значения.

— Считайте, что это дело для нас потеряно, — мрачно прервал он разговор. — Рапорт Пальшау спишите в архив, — тут Кирилов надолго задумался, видно было, что он что-то вспоминает, решает. Наконец приказал безмолвно дожидавшемуся секретарю принести ему дело Чернышова...

Дворянин Чернышов и его невеста были недавно арестованы по случайному доносу. Некий солдат сообщил в канцелярию, что его знакомая читает запрещенные книжки. У девицы произвели обыск, нашли народовольческие листовки, и Кирилов пригрозил ей на допросе виселицей. Испуганная девица призналась, что листовки она получила от госпожи, в квартире Чернышова. Произвели обыск на квартире в Лештуковом переулке — и добыча превзошла самые смелые ожидания. Нашли массу литературы, пуд динамита, револьверы, шифрованные записки и непонятные чертежи. Вскоре выяснилось, что чернышовская «невеста» — это известная беглая каторжанка[2]

. Но личность самого хозяина квартиры до последнего времени осталась неустановленной в Третьем отделении: он упорно отказывался от дачи показаний. Однако нюхом старой ищейки Кирилов чувствовал в нем одного из главарей подполья.

Теперь, просматривая следственные материалы, генерал обратил внимание на чертежи мнимого инженера Чернышова: изображено на них было нечто неуловимо ему знакомое. Где-то он видел эти комнаты, эти переходы?

Снова раздался звон колокольчика.

— Отправьте чертежи на экспертизу в Управление петербургского градоначальства, — распорядился шеф. — Ответ — побыстрее.

Обитая мягкой кожей дверь бесшумно закрылась за секретарем.

«Что бы еще сделать? — оставшись один, задумался Кирилов. — Значит, первое — на Гольденберге ставим крест. Тотлебен его не выпустит. Чернышов... Надо бы выждать результатов экспертизы: чую, в ней ключ к делу. Что же еще делать? Пожалуй, осталось одно — Палкина вызвать: зацепил на улице какого-то подозрительного. Может, хоть здесь выйдем на что-нибудь стоящее. Слабая ниточка, случайно как-то все, несолидно, да что делать, коли другого ничего нет. Эх, не везет нам в последнее время!..»

Кирилов взглянул на массивные часы с золоченым циферблатом, возвышавшиеся башней высотой в человеческий рост рядом с окном его кабинета. Да, пора! Наступало время встреч с агентами. Он стянул с себя вицмундир, аккуратно спрятал его в шкаф, накинул на плечи обычный сюртук, сверху — старое драповое пальто, нахлобучил на лоб потертую фетровую шляпу. Отодвинув декоративную портьеру с кистями, шеф агентуры нащупал за ней маленькую замочную скважину, вставил в нее ключ и незаметно выскользнул из кабинета через потайную дверь.

Встречая на улице этого маленького, наголо побритого, стремительного старичка, люди невольно уступали ему дорогу. Столько чувствовалось в нем важности и сознания собственной значительности.

Вот и дом на углу Фонтанки и Невского. Шеф полицейской агентуры уверенно вошел туда, чтобы выслушать очередные доносы и дать распоряжения о слежке. Здесь, в тишине, творилась так называемая «работа большой государственной важности».

ДВОРНИК, ПОРФИРИЙ И НАТАШИН БУНТ

Напрасно придворные сплетники, увлеченные гаданиями мадам Ленорман, подсчитывали, что 19 ноября царь избежал четвертого покушения и, следовательно, в запасе у него имеются еще четыре попытки. На самом деле покушение 19 ноября было по счету не четвертым, а шестым, и суеверным придворным ждать последнего, восьмого, оставалось совсем недолго.

Где же произвели еще два покушения, о которых не подозревал сам царь, да и никто из российских обывателей?

Руководители «Народной воли» учли печальный опыт одиночных покушений Каракозова, Березовского и Соловьева. Малейшая неудача, случайный промах стрелка — и покушавшиеся попадали в петлю, а на страну обрушивалась новая волна свирепых и жестоких полицейских репрессий. Верховный орган партии — Распорядительная комиссия Исполнительного Комитета решила на этот раз охотиться за «медведем» наверняка. На железные дороги, ведущие с юга в столицу, выезжала не одна, а целых три группы минеров «Народной воли». Им была поставлена задача — перекрыть минными подкопами все пути, по которым царь мог возвращаться домой, и подстраховывать одна другую.

Одновременно с ними на юг выехала еще одна группа — наблюдателей за царским поездом во главе с Андреем Пресняковым.