Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

Признавая многие достоинства воздушной разведки, следует вместе с тем сказать, что она фиксирует лишь расположение войск противника, движение его колонн, воинские эшелоны, города, дымящиеся заводские трубы и т. п. и только на пространстве, ограниченном дальностью полета авиации. Однако вскрыть замыслы противника во все времена способна лишь агентурная разведка. Перед ней стоят задачи, которые невозможно решить с применением других средств. В ходе войны она должна была следить за работой военной промышленности, выявлять новые технические средства, поступающие на вооружение противника, оценивать экономическое положение Австро-Венгрии и Германии, настроения населения, политико-моральное состояние войск, материальное обеспечение фронтов, пополнение их войсками и т. д.

Именно последние из перечисленных факторов главным образом и определили длительный характер Первой мировой войны. Германия и Австрия стали насыщать свои фронты громадным количеством оружия, особенно тяжелой артиллерией, которой не хватало в Русской армии, новыми техническими средствами, включая отравляющие газы, выставили многие миллионы солдат. Только к концу войны русское Верховное командование полностью осознало всеобъемлющее значение разведки и не жалело средств и усилий на ее организацию. Возглавлять русскую агентурную сеть в Европе Ставка поручит П.А. Игнатьеву, который пока что в нашем описании только набирается опыта на Юго-Западном фронте.

Весной 1915 года военное счастье изменило России, и 3-я армия Юго-Западного фронта была вынуждена отступать под натиском корпусов А. Макензена. В это время Павел Игнатьев занимался засылкой агентов в тыл противника и расшифровкой поступающих от них донесений. Однажды утром комендант станции Холм позвонил по телефону и попросил ротмистра срочно приехать к нему. П.А. Игнатьев немедленно выехал на пограничную станцию и узнал от него, что среди пассажиров, прибывших ночью, контрразведка фронта обнаружила подозрительного человека, плохо изъясняющегося по-русски. К тому же его паспорт вызывал у жандармов подозрение, поскольку в нем была проставлена австрийская виза. Более того, у задержанного был отобран револьвер, что тоже вызвало дополнительные вопросы.

Павел Игнатьев попросил привести к нему этого господина для допроса. Доставленный к ротмистру подозрительный человек выглядел, как колобок: невысокого роста, довольно полный, с круглым лицом, кудрявыми волосами, в золотом пенсне. Он назвался гражданином Швейцарии — корреспондентом одной американской газеты. Однако это нисколько не рассеяло подозрений Павла Игнатьева, и он попросил «швейцарца» назвать свое настоящее имя. Далее, по воспоминаниям графа Игнатьева, последовало следующее:

«Услыхав эти слова, мой собеседник сразу же изменил свое поведение. Он облегченно улыбнулся, как светский человек, и протянул мне руку:

— Буду счастлив, господин ротмистр, поговорить с вами наедине, это очень срочно.

Я согласился и попросил унтера выйти. Г-н Л. сел.

— Ах, господин ротмистр, прежде всего я должен протестовать против грубого обращения со мной жандармов. Непозволительно заставлять человека терять драгоценное время. Представьте себе…

Я прервал словоизлияния моего собеседника:

— К чему эти упреки? Сейчас война, и что сделано, то сделано. Лучше изложите ваше дело.

— Извольте. Видите ли, я швейцарец, военный корреспондент американской газеты. Более того, могу сказать, что я не питаю никаких симпатий к центральным державам и поэтому часто задавал себе вопрос: а чем я могу быть полезным вам и вашим союзникам? Превосходно владея венгерским и немецким языками, я думал, что, используя положение американского корреспондента, я смогу наблюдать за армией ваших противников, собирать разведывательные сведения и даже организовать агентурную службу.

— Весьма резонно, — иронически заметил я.

— Я выполнил часть своей программы и смог добраться до какой-то станции, расположенной к западу от германской армии, наступающей против вас. Я сумел выявить подготовку быстрой переброски войск. Выпивая с солдатами, я также узнал, что ожидается прибытие нескольких дивизий противника. Тогда, ускользнув от проверки австрийской контрразведки, много раз меняя поезда и направления, я приблизился к румынской границе. Признаюсь, нелегко было проникнуть в эту страну на поезде, поэтому я был вынужден идти пешком. Прибыв на вашу границу в Унгены, я разыскал жандармского ротмистра, который, узнав, что мне известны имена всех офицеров вашего штаба и всех ваших начальников, разрешил мне следовать в Холм. И вот я здесь.

Несмотря на все эти объяснения, на его сбивчивый рассказ, я все же не мог преодолеть своей недоверчивости.

— Прошу вас назвать ваше настоящее имя, сударь, — суховато предложил я.

Не проявив никакого смущения, г-н Л. рассмеялся так, что все его коренастое туловище затряслось, а пенсне соскочило с носа. Успокоившись, он встал и сказал:

— Надворный советник Г., преподаватель гимназии в X. Простите, господин ротмистр, я так привык к моему псевдониму, что почти забыл свое настоящее имя.