Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

В Голландию Кобылковский не торопился. Он вместо этого по своей инициативе установил связь и с Павлом Игнатьевым в Париже, рассудив, что лучше получать деньги сразу от двух русских полковников, нежели от одного. Этот свой шаг он мотивировал тем, что желает передать П. Игнатьеву какие-то очень важные сведения по Голландии. Встретившись с П. Игнатьевым в Париже, Штурман, разумеется, никаких новых сведений ему не сообщил. Не оправдались его надежды на прибавку жалования: Павел Алексеевич был, что называется, «тертый калач», и Кобылковский ни гроша от полковника не получил. Свое уклонение от поездки в Голландию Штурман пытался оправдать трудностями переезда из Англии в эту страну.

Когда же выяснилось, что в Голландию ему все-таки придется поехать, Штурман потребовал разрешить ему установить прямой контакт с русским военным агентом в этой стране и в дальнейшем работать под его началом, полагая, что вне контроля П. Игнатьева ему удастся «впаривать липу» штабу Западного фронта. Поскольку П. Игнатьев хорошо знал, что в Голландии за русским военным представителем ведется плотное наружное наблюдение германских спецслужб, могущее расшифровать его агента, он этот контакт запретил.^[90]

Штурман на словах согласился с П. Игнатьевым, однако на деле игнорировал его приказ. Работы от него, как и следовало ожидать, не было никакой. Он все-таки вошел в контакт с русским военным агентом в Нидерландах, звонил ему по телефону, посещал его резиденцию, добиваясь увеличения вознаграждения. 13 февраля 1917 года Штурману П. Игнатьевым было сделано предупреждение: если он по-прежнему будет обращаться к русскому военному агенту, то штаб Западного фронта «примет репрессивные меры по месту его жительства в России»^[91],то есть против жены. Но и эти угрозы не помогли заставить его работать на русскую военную разведку.

В начале 1917 года П. Игнатьев доносил в штаб Западного фронта, что Кобылковский «до сих пор ничего, кроме глупостей, не делает». А в конце февраля он писал, что «Кобылковский покамест выказал мне отрицательные черты». В начале апреля того же года он телеграфировал в штаб Западного фронта: «Я надеялся, что он (Кобылковский) послушается моих указаний. Теперь же вижу, что его деятельность вредна не только моим сотрудникам, но и военному агенту в Голландии полковнику Майеру. Я рискую убрать его как можно скорее во Францию. Прошу верить, что это не есть желание избавиться от нового человека, но решение обдуманное, вызываемое крайне серьезными причинами»^[92]

.

Кобылковский тратил в месяц до 45 тысяч франков, однако никакой пользы России не принес. В сентябре 1917 года он был исключен из агентурной сети Западного фронта. Какой-то полковник Жихар на справке написал: «Немцы и мы после опыта с организацией Герца (Каца) отказываемся от евреев»^[93].

После ликвидации в 1918 году Русского разведывательного бюро в Париже Кобылковский оказался в эмиграции и попытался отомстить Павлу Игнатьеву. Он писал на негодоносы во французскую контрразведку, обвиняя Павла Алексеевича в ведении сепаратных переговоров с немцами, в присвоении им казенных денег и прогерманских настроениях. О гнусностях этого «выкреста из евреев, Петроградской 2-й гильдии купеческого сына» против П. Игнатьева мы расскажем в одной из последующих глав.

В списках агентурных организаций Западного фронта числилась организация «Лермонтова», однако никаких детальных сведений о ее деятельности не сохранилось. Известно только, что возглавлял ее бывший эсер Лермонтов. Она вела разведку Германии и Польши с территории Швейцарии и тратила одну тысячу франков в месяц. Очевидно, что эта организация состояла всего из одного человека, агента Западного фронта, который должен был создать ее, однако так и не создал.

«Американскую» организацию возглавлял руководитель, «почтенный, образованный и прекрасно воспитанный южноамериканец»^[94]

, безвозмездно работавший в пользу русских. Она добывала сведения военного, военно-морского и контрразведывательного характера. Он себе наметил помощника. Оба они имели «знакомства и связи в Германии и поддержку в дипломатическом мире»^[95]. Расходы на содержание этой организации достигали 7000 франков в месяц. Во второй половине 1917 года, когда США уже вступили в войну против Германии, он был зачислен в американскую армию в чине капитана и назначен в американское разведывательное отделение в Париже. В его распоряжении имелось два резидента, один из которых якобы служил в цирке в

Берлине, а другой работал в Будапеште. Донесения от этих резидентов поступали два раза в месяц через американское консульство или через жену этого циркового артиста.